Как преподавателю вуза и ссуза зарабатывать на научных публикациях?
Почему еще могут требоваться публикации. Часто у университетов и колледжей есть особые требования к количеству публикаций для своих сотрудников, например, не менее одной статьи в год. Это требование связано со стандартами, предъявляемыми к учебным заведениям.Так, например, информация о количестве и качестве публикаций (индекс цитируемости, рейтинг научного издания и т. п.) потребуется вузу
для успешного прохождения аккредитации.
Подобное требование относится и к вузам-участникам проекта «5–100». Проект нацелен на многоаспектное развитие российских университетов и улучшение позиций вузов-партнеров в международных рейтингах. В проекте участвует 21 университет, среди которых университет ИТМО, Новосибирский государственный университет, Томский государственный университет, Дальневосточный федеральный университет и другие.
Один из критериев развития российской науки, согласно программе проекта «5–100», — качество и количество научных публикаций.
Где публиковаться. Стоит серьезно отнестись к выбору научного издания: от этого может зависеть не только сумма выплаты, но и авторитет самого автора в научном сообществе.
Все научные журналы можно условно разделить на четыре категории:
- индексируемые в базах Scopus, Web of Science (WoS) и т. п.;
- включенные в перечень ВАК;
- индексируемые РИНЦ;
- хищнические, или «мусорные».
Наиболее крупные и известные журналы индексируются в авторитетных базах Scopus и Web of Science. Туда входят в основном международные издания, поэтому публикации принимаются на английском языке, а содержание статей перепроверяется научной редакцией неоднократно.
В различных областях научного знания — свои приоритетные издания. Так, например, одни из наиболее авторитетных журналов в естественнонаучной сфере — Nature и Science.
Публикации на русском языке печатаются в русскоязычных изданиях.
Среди них наибольшим авторитетом обладают те журналы, которые входят в списки ВАК, то есть рекомендованы Высшей аттестационной комиссией: «Новое литературное обозрение», «Вопросы философии», «Успехи математических наук» и др.
Менее авторитетными, но также значимыми являются журналы, индексируемые РИНЦ (Российский индекс научного цитирования). В эти журналы молодым ученым попасть обычно легче: требования к содержанию и научной новизне немного ниже, лояльность редакции немного выше. Сюда относятся такие журналы, как Academia, «Гигиена и санитария», «Архив патологии» и многие другие.
Полный список журналов можно посмотреть на сайте.
Как заработать на науке – время других стартапов
Долгие годы венчурным инвесторам было гораздо проще вложиться в мобильное приложение, чем в научный проект. Однако сейчас все изменилось. О том, почему время научных стартапов настало именно сейчас, и что делать будущим предпринимателям из научной среды рассказала Гульнара Биккулова, заместитель генерального директора РВК.
Как заработать на науке – время других стартапов
Виктория КравченкоНесколько лет назад слово «стартап» в России прочно ассоциировалось только с интернет-проектами. Большинство сделок на венчурном рынке совершались непрофессиональными инвесторами, для которых веяния моды были важнее, чем разумная оценка окупаемости проекта. Инвесторам было проще вложиться в мобильное приложение, чем оценивать комплексные риски научных проектов. Сегодня рынок, наконец, созревает для работы с более консервативными секторами экономики. Одной из главных открытий в российской инновационно-венчурной экосистеме за последнее время: проекты из области фундаментальной науки могут приносить деньги своим создателям.
Под влиянием импортозамещения и с приходом на рынок корпоративных инвесторов волна предпринимательства дошла до тех отраслей, где заниматься технологическими проектами было невыгодно.
Со стороны венчурных инвесторов и корпораций обозначается спрос на такие стартапы.
Со стороны венчурных инвесторов и корпораций обозначается спрос на такие стартапы.Это зарождающийся тренд. Изменения не очень заметны в финансовом эквиваленте, но в обзоре российской венчурной индустрии за 2015 год в секторе биотехнологий было отмечено увеличение числа сделок с 6 до 39 по сравнению с предыдущим годом, а количество сделок в промышленной сфере выросло с 10 до 15. В рамках акселератора GenerationS, который проводит РВК, мы тоже наблюдаем эту тенденцию: ежегодно самыми популярными по числу заявок становятся промышленное, биотехнологическое и медицинское направления.
Развитию научных, промышленных, медицинских стартапов способствует ряд причин:
- Во-первых, постепенно наполняется жизнью инфраструктура: технопарки, бизнес-инкубаторы, акселераторы. В российских университетах также появляются программы по коммерциализации научных разработок.
- Во-вторых, появляются профессиональные инвесторы, которые готовы работать с проектами реальной экономики и разбираются в узких темах.
- В-третьих, реализуются программы господдержки научных проектов. У предпринимателей появляется осознание того, что они развивают свои проекты не в одиночку.
Наконец, важный стимул для научного предпринимательства – это идейный кризис в традиционном корпоративном мире. Мир меняется, становится более конкурентным, все находятся в состоянии поиска идей и проектов. Инновационная экосистема во многом формируется из экспериментов людей, достигших карьерного потолка. К решению создать свой бизнес приходят и ученые, и предприниматели, и сотрудники крупных компаний. Для многих это реальная возможность творчески заниматься тем, что им интересно. Кроме того, сегодня на российском рынке в сфере инноваций сформировалась достаточно комфортная среда с высоким интеллектуальным уровнем всех участников, где принято поддерживать тех, кто рискует инвестировать или создавать свой бизнес.
Неслучайно то, что происходит в венчурной отрасли, иногда называют «инновационной песочницей».
Так описывают не только масштаб проекта, но и специальные, комфортные условия его реализации.Одна из важных задач РВК – показать людям с перспективными идеями, что есть возможность заработать на науке. Людям с научно-техническими компетенциями необходимо получить навыки построения бизнес-плана, маркетинговой стратегии, линии защиты интеллектуальной собственности, узнать об инструментах государственной поддержки, поиске потенциальных партнеров и заказчиков.
Если тезисно отвечать на вопрос, что делать будущим предпринимателям из научной среды, можно дать следующие советы:
- Пробуйте разные стратегии. Всегда сложно сделать первый шаг, но нужно помнить, что сфера инноваций дает большую свободу в выборе разных карьерных и жизненных траекторий, предоставляя возможность использовать прежде всего интеллектуальный и креативный потенциал. Можно стать собственником бизнеса, войти в команду существующего стартапа в качестве сотрудника или консультанта, стать отраслевым экспертом для инвесторов и стартапов.
- Ищите свою команду. Успех бизнеса – это всегда командный результат. Независимо от того, являетесь ли Вы лидером или присоединяетесь к существующей команде, важно найти своих единомышленников и четко договориться о зонах ответственности на берегу.
- Умейте брать ответственность. Некоторые ученые, пытающиеся стать предпринимателями, живут в концепции «все мне должны за то, что я решился на такой ответственный шаг» и неудачи воспринимают как недостаток поддержки со стороны окружающих. На самом деле предпринимательская культура предполагает высокий уровень личностной зрелости и ответственности, до которого нужно дорасти.
- Будьте лучшим экспертом в своей теме. Мы часто видим проекты, которые позиционируются как уникальные и не имеющие аналогов в мире. Однако это убеждение иногда основано на устаревшей информации. Сегодня отрасли меняются очень быстро, каждый день появляются новые стартапы. В то же время мир становится все более и более информационно прозрачным и следить за тем, что происходит в тех или иных отраслях, становится все проще. Обращайте внимание на больших игроков своей сферы. Компании из Кремниевой долины масштаба IBM регулярно проводят технологические советы, где совместно со стартапами обсуждают технологии будущего и включают перспективные разработки в долгосрочный стратегический план.
- Общайтесь. Умение кооперироваться и взаимодействовать с людьми – это действительно важно. «Нетворкинг в коворкинге» может быть и стал мемом, но общение в неформальной обстановке с коллегами поможет вам развиваться. Общение как минимум необходимо для того, чтобы быть в курсе существующих трендов.
- Учитесь. Технологической экспертизы недостаточно для грамотного ведения бизнеса. Этот факт зачастую игнорируется. При этом получение бизнес-навыков не всегда предполагает плату. В России действует несколько десятков региональных стартап-школ, а также проводятся бизнес-интенсивы.
- Становитесь частью сообщества. Если проект перспективен, достаточно попасть на радары ключевых участников сообщества, чтобы тебя заметили и помогали развиваться.
В то же время мир становится все более и более информационно прозрачным и следить за тем, что происходит в тех или иных отраслях, становится все проще. Обращайте внимание на больших игроков своей сферы. Компании из Кремниевой долины масштаба IBM регулярно проводят технологические советы, где совместно со стартапами обсуждают технологии будущего и включают перспективные разработки в долгосрочный стратегический план.Материалы по теме:
25 стартапов 2016 года, которые могут стать миллиардерами
Скоро каждый сможет создать собственную нейросеть
Как стартапы могут использовать данные, чтобы стать умнее
Как венчурный инвестор видит рынок виртуальной и дополненной реальности
Я превратил двухнедельную подработку в успешный стартап
Британский подросток заработал £48 тысяч, давая имена китайским детям
Что если необычайно прибыльная сфера научных публикаций вредит самой науке?
Print PDF
В продолжение темы «помещиков в науке«
«В 2011 году Клаудио Аспези (Claudio Aspesi), старший инвестиционный аналитик Bernstein Research (Лондон), сделал ставку на то, что господствующая в одной из самых прибыльных мировых отраслей фирма 
Многонациональный издательский гигант с годовым доходом более шести миллиардов фунтов стерлингов был любимчиком инвестора. Он принадлежал к тому небольшому числу издателей, которые благополучно осуществили переход к интернету, и, по прогнозам недавнего отчета компании, ее ожидал еще один год роста. Тем не менее у Аспези были все основания полагать, что это предсказание — равно как и все другие, звучавшие из уст крупных финансовых аналитиков — было неверным.
Ядро деятельности издательского дома Elsevier составляют научные журналы, еженедельные или ежемесячные издания, в которых ученые делятся друг с другом результатами своей работы. Несмотря на узкую аудиторию, научная периодика — бизнес довольно внушительных масштабов. Насчитывая более 19 миллиардов фунтов стерлингов общих мировых доходов, он по своим размерам занимает промежуточное положение где-то между индустрией звукозаписи и кинопроизводством, правда отличается гораздо большей рентабельностью. В 2010 году отдел научных изданий
Правда бизнес-модель Elsevier не на шутку озадачивала. Чтобы заработать деньги, традиционный издатель — скажем, журнал — сначала должен покрыть множество издержек: он платит авторам за статьи; прибегает к помощи редакторов для подготовки, оформления и проверки статей; платит за распространение готового продукта среди подписчиков и розничных торговцев. Все это дорого, и успешные журналы обычно получают примерно 12-15-процентную прибыль.
Способ заработать на научных статьях выглядит очень похоже — за исключением того, что научным издателям удается избежать большинства фактических затрат. Ученые сами руководят созданием своих трудов — получая в основном правительственное финансирование — и предоставляют их издателям бесплатно.
Все равно как если бы The New Yorker или The Economist требовали, чтобы журналисты бесплатно писали и редактировали друг у друга статьи, и при этом просили правительство платить по счетам. Внешние наблюдатели, как правило, в недоумении разводят руками, когда описывают эту структуру функционирования. В докладе парламентского комитета по науке и технике за 2004 год в отношении данной отрасли сухо отмечается, что «на традиционном рынке поставщикам платят за товары, которые они предоставляют». В отчете Deutsche Bank за 2005 год это явление называется «странной» системой «тройной оплаты», при которой «государство финансирует большую часть исследований, выплачивает жалование большинству специалистов, проверяющих качество исследований, а затем покупает большую часть опубликованных продуктов».
Ученые прекрасно понимают, что являются участниками не самой выгодной для них сделки. Издательский бизнес «порочен и бесполезен», в 2003 году написал в статье для The Guardian биолог из Беркли Майкл Эйзен (Michael Eisen), заявив, что «этот позор должен быть вынесен на суд публики». Адриан Саттон (Adrian Sutton), физик из Имперского колледжа, сказал мне, что ученые
«все являются для издателей рабами. Найдется ли еще одна подобная отрасль, которая получает от своих клиентов сырье, заставляет тех же самых клиентов контролировать его качество, а затем продает эти же материалы клиентам по значительно завышенной цене?»
(Представитель RELX Group — таково официальное название Elsevier с 2015 года — сказал мне, что их фирма и другие издатели «обслуживают исследовательское сообщество, беря на себя те необходимые задачи, которые ученые либо не могут выполнить, либо не занимаются ими сами, и взимают за эту услугу справедливую плату»).
По мнению многих ученых, издательская индустрия оказывает слишком большое влияние на выбор учеными объекта исследования, что в конечном итоге очень вредно для самой науки. Журналы ценят новые и впечатляющие результаты — в конце концов, их бизнес заключается в том, чтобы находить подписчиков — и ученые, точно зная, работы какого типа обычно публикуют, подгоняют под эти параметры собственные рукописи.
Таким образом создается постоянный поток статей, важность которых сразу очевидна. Но, с другой стороны, это означает, что у ученых нет точного представления о собственной области исследований. Только потому, что на страницах авторитетных научных изданий не нашлось места для информации о ранее совершенных ошибках, исследователи могут в итоге случайно взяться за изучение бесперспективных вопросов, которыми уже занимались их коллеги. Например, в исследовании 2013 года сообщалось, что в США половина всех клинических испытаний никогда не публикуется в журналах.
По мнению критиков, журнальная система фактически сдерживает научный прогресс. В эссе 2008 года доктор Нил Янг (Neal Young) из Национального института здоровья (NIH), который финансирует и проводит медицинские исследования для правительства США, утверждал, что, учитывая важность научных инноваций для общества,
«наш моральный долг состоит в том, чтобы пересмотреть способы, какими оцениваются и распространяются научные данные».
Аспези, побеседовав с группой экспертов, включавшей в себя более 25 выдающихся ученых и активистов, пришел к выводу, что в самое ближайшее время тенденция должна измениться на противоположную и обернуться против индустрии, возглавляемой Elsevier. Все больше научных библиотек, которые покупают журналы для университетов, сетовали на то, что проходивший на протяжении последних десятилетий рост цен исчерпал их бюджеты, и грозились отказаться от приносящих многомиллионные доходы и распространяемых по подписке пакетов, если Elsevier не снизит свои цены.
[
С 1990 по 2000 год средние цены на журналы в области естествознания и технических наук, медицины и гуманитарных и социальных наук выросли на 123, 111 и 127% (это при том, что вообще индекс розничных цен за этот период вырос на 38%). С 2001 по 2006 год цены журналы в области социальных наук, естествознания, медицины, технических наук и гуманитарных наук выросли на 74, 46, 33, 63 и 68% (при росте индекса розничных цен на 15%). Такие цены порождают неравенство доступа, и даже не только между академическими и независимыми исследователями, но и между университетами. В Британии элитные университеты тратят на журналы 85 фунтов на студента, «новые университеты» — 32, а в Третьем мире расходы, конечно, ещё меньше.
(Pirie I. The Political Economy of Academic Publishing // Historical Materialism. — 2009. — Vol. 17, № 3). Из: «Помещики в науке: как научные издания получили феодальные права?«. Прим.публикатора]
Государственные организации, такие как американский NIH и Немецкое научно-исследовательское сообщество (DFG), недавно взяли на себя обязательство сделать свои исследования доступными через бесплатные онлайн-журналы, и Аспези посчитал, что правительства могли бы вмешаться и гарантировать бесплатный доступ ко всем финансируемым государством исследованиям. В этом случае Elsevier и ее конкурентов застиг бы идеальный шторм: клиенты взбунтовались бы снизу, а сверху обрушилось правительственное регулирование.
В марте 2011 года Аспези опубликовал отчет, в котором рекомендовал своим клиентам продавать акции Elsevier. Несколько месяцев спустя в ходе телефонной конференции между руководством Elsevier и инвестиционными фирмами он надавил на генерального директора издательского дома Эрика Энгстрема (Erik Engstrom), указав на ухудшение отношений с библиотеками. Аспези поинтересовался, что случилось с бизнесом, если «ваши клиенты в таком отчаянии».
Энгстром уклонился от ответа. В течение следующих двух недель акции Elsevier упали более чем на 20%, в результате компания потеряла один миллиард фунтов стерлингов. Проблемы, замеченные Аспези, носили глубинный и структурный характер, и он считал, что в ближайшие годы они дадут о себе знать — между тем казалось, что все уже движется в предсказанном им направлении.
Однако в течение следующего года большинство библиотек отступились и подписали контракты с Elsevier, а правительства по большей части не справились с продвижением альтернативной модели распространения научных трудов. В 2012 и 2013 годах Elsevier сообщил о более чем 40-процентной прибыли. В следующем году Аспези отозвал свою рекомендацию по продаже акций.
«Он слишком прислушивался к нашим беседам и в итоге подпортил себе репутацию»,
— рассказал мне недавно Дэвид Проссер (David Prosser), глава научных библиотек Великобритании и авторитетный защитник реформирования издательской индустрии. Elsevier не собирался сдавать своих позиций.
Аспези — далеко не первый человек, неверно предсказавший конец издательского бума в сфере научной периодики, и едва ли последний. Трудно поверить, что то, что по существу является коммерческой монополией, функционирующей в рамках во всем остальном регулируемого, финансируемого правительством предприятия, в долгосрочной перспективе способно избежать исчезновения.
Однако издательское дело на протяжении десятилетий продолжает быть неотъемлемой частью профессиональной науки. Сегодня каждый ученый понимает, что его карьера зависит от публикаций, а профессиональный успех во многом определяется работой в самых престижных журналах. Длительная, медленная работа без какого-то конкретного направления, которую в свое время вели некоторые из наиболее влиятельных ученых 20-го века, уже не является жизнеспособным вариантом карьеры. При сегодняшней системе отец генетических последовательностей Фред Сенгер, который за два десятилетия, прошедшие между его нобелевскими премиями 1958 и 1980 года, очень мало публиковался, вполне мог бы оказаться без работы.
Даже ученые, борющиеся за реформирование, часто не ведают о корнях этой системы: о том, как в годы бума послевоенных лет предприниматели сколачивали целые состояния, забирая издательское дело из рук ученых и расширяя бизнес до ранее невообразимых масштабов. И едва ли кто-то из этих преобразователей мог сравниться своей изобретательностью с Робертом Максвеллов, который превратил научные журналы в потрясающую денежную машину, которая финансовым путем обеспечила ему возвышение в британском обществе. Максвелл сделался членом парламента, газетным магнатом, который бросил вызов Руперту Мердоку, и одной из самых известных фигур в британской жизни. Между тем большинство из нас не осознает значимость той роли, которую он на самом деле сыграл. Как бы невероятно это ни звучало, но мало кто в прошлом веке сделал больше для формирования нынешних способов управления научной деятельностью, чем Максвелл.
В 1946 году 23-летний Роберт Максвелл служил в Берлине и уже заработал себе неплохую репутацию. Хотя вырос он в бедной чешской деревне, но успел повоевать за британскую армию во время войны в составе контингента европейских эмигрантов и получить в награду военный крест и британское гражданство. После войны он служил офицером разведки в Берлине, используя свои девять языков для допроса заключенных. Максвелл был высоким и дерзким молодым человеком, успехи, которых ему удалось к тому времени добиться, его не удовлетворяли вовсе — один его тогдашний знакомый вспоминал, как он открыл ему свое самое заветное желание: «быть миллионером».
В то же время британское правительство готовило малообещающий проект, который впоследствии позволит ему осуществить свою мечту. Первоклассные британские ученые — начиная с Александра Флеминга, который открыл пенициллин, и заканчивая физиком Чарльзом Гальтоном Дарвином, внуком Чарльза Дарвина — были обеспокоены тем, что издательская отрасль всемирно признанной британской науки пребывала в самом бедственном положении. Издатели научной периодики главным образом славились своей неэффективностью и постоянным банкротством.
Журналы, которые часто печатались на дешевой тонкой бумаге, расценивались научными обществами как едва ли не второсортная продукция. В британском химическом обществе наблюдалась многомесячная очередь ожидающих публикации статей, а типографские операции проводились за счет откупных Королевского общества.
Решение правительства заключалось в том, чтобы соединить почтенное британское издательство Butterworths (сегодня принадлежащее Elsevier) с известным немецким издателем Springer, чтобы опереться на опыт последнего. Таким образом,Butterworths научится получать прибыль от журналов, а британская наука будет печататься более быстрыми темпами. Максвелл уже создал свой собственный бизнес, помогая Springer переправлять научные статьи в Великобританию. Директора Butterworths, сами бывшие сотрудники британской разведки, наняли молодого Максвелла в качестве помощника управляющего компанией, а еще одного бывшего шпиона, Пола Росбауда (Paul Rosbaud), металлурга, который всю войну передавал нацистские ядерные секреты британцам через французское и голландское сопротивление — научным редактором.
Лучшего времени для такого рода начинания было не найти. Наука вот-вот должна была вступить в период беспрецедентного роста, из бессвязных любительских занятий состоятельных джентльменов превратившись в уважаемую профессию. В послевоенные годы она станет олицетворением прогресса.
«Наука ждала своего часа. Ее нужно было вывести на авансцену, поскольку с ней связана большая часть наших надежд на будущее»,
— писал в 1945 году американский инженер и руководитель «Манхэттенского проекта» Вэнивар Буш в докладе президенту Гарри Труману. После войны правительство впервые выступило в качестве главного покровителя научных изысканий не только в военной сфере, но и через недавно созданные агентства, такие как Национальный научный фонд США, и стремительно разраставшуюся университетскую систему.
Когда в 1951 году Butterworths решил отказаться от зарождавшегося проекта, Максвелл предложил за акции Butterworths и Springer 13 тысяч фунтов стерлингов (около 420 тысяч фунтов стерлингов сегодня), что давало ему контроль над компанией.
Росбауд остался на посту научного директора и назвал новое предприятие Pergamon Press, вдохновением для него послужила монета из древнегреческого города Пергамон, на которой была изображена богиня мудрости Афина. Ее-то они и взяли за основу для логотипа компании — простой линейный рисунок, метко символизирующий знание и деньги одновременно.
В обстановке прилива наличных денег и оптимизма именно Росбауд был инициатором метода, приведшего Pergamon к успеху. По мере развития науки он понял, что для новых областей исследования потребуются новые журналы. Научные общества, традиционные создатели журналов, были громоздкими институтами, которые, как правило, отличались неповоротливостью и пребывали в плену неразрешимых внутренних споров о границах их области исследования. Росбауда не связывало ни одно из этих ограничений. Все, что ему нужно было сделать — убедить какого-нибудь видного академика в том, что их конкретной области нужен новый журнал, который представлял бы ее должным образом, и поставить этого человека во главе. Так Pergamon начал продавать подписки университетским библиотекам, у которых внезапно оказалось много свободных государственных денег.
Максвелл быстро смекнул, что к чему. В 1955 году он и Росбауд участвовали в Женевской конференции по мирному использованию атомной энергии. Максвелл арендовал офис возле места проведения конференции и ходил по семинарам и официальным мероприятиям, предлагая опубликовать любые статьи, которые ученые собирались представить, и обращаясь к ним с просьбой подписать эксклюзивные контракты на редактирование журналов Pergamon. Прочие издатели были шокированы его нахальной манерой. Даан Фрэнк (Daan Frank) из издательства North Holland Publishing (сегодня принадлежащего Elsevier) позднее сетовал на то, что Максвелл вел себя «нечестно», отбирая ученых без учета конкретного содержания.
По рассказам, алчный до наживы Максвелл в итоге оттеснил Росбауда. В отличие от бывшего скромного ученого Максвелл предпочитал дорогие костюмы и зализанные назад волосы.
Преобразовав свой чешский акцент в страшно претенциозный дикторский басок, он выглядел и говорил в точности как тот магнат, которым мечтал быть. В 1955 году Росбауд сказал нобелевскому лауреату по физике Невиллу Мотту, что журналы были его любимыми маленькими «овечками», а сам Максвелл — библейским королем Давидом, который забивал их и выгодно продавал. В 1956 году дуэт распался, и Росбауд покинул компанию.
К тому времени Максвелл успел освоить бизнес-модель Росбауда и переделать ее на свой лад. Научные конференции, как правило, проходили скучновато, и никто не связывал с ними больших ожиданий, но когда Максвелл в тот год вернулся на Женевскую конференцию, он арендовал дом в Колонь-Бельрив, близлежащем живописном городке на берегу озера, где развлекал гостей вечеринками с выпивкой, сигарами и прогулками на яхте. Ученым еще никогда не доводилось видеть ничего подобного.
«Он всегда говорил, что мы боремся с конкурентами не за объемы продаж, но за авторов, — сказал мне Альберт Хендерсон (Albert Henderson), бывший заместитель директора Pergamon. — Наше присутствие на конференциях имеет специфическую цель — нанять редакторов для новых журналов».
Бытуют истории о вечеринках на крыше гостиницы Athens Hilton, о полетах на «Конкорде» в качестве подарка, о том, как ученые совершали морские прогулки по греческим островам на зафрахтованных яхтах, чтобы обсудить там план создания своих новых журналов.
К 1959 году Pergamon издавал 40 журналов; шесть лет спустя их число выросло до 150. Таким образом Максвелл серьезно обогнал своих конкурентов. (В 1959 году соперник Pergamon, Elsevier, имел всего десять журналов на английском языке, и компании понадобилось еще десять лет, чтобы довести их число до 50.) К 1960 году Максвелл мог позволить себе разъезжать на «Роллс-ройсе» с личным шофером и перебрался сам, а также перевез издательство из Лондона в роскошную усадьбу Хедингтон Хилл Холл в Оксфорде, где также находилось британское книжное издательство Blackwell’s.
Научные общества, такие как Британское общество реологии, сообразив, что к чему, даже начали за небольшую регулярную плату отдавать в распоряжение издательского дома свои журналы. Лесли Иверсен (Leslie Iversen), бывший редактор Journal of Neurochemistry, вспоминает о щедрых ужинах, которыми Максвелл ублажал их в своем поместье.
«Он был весьма импозантным человеком, этот предприниматель, — говорит Иверсен. — Мы ужинали и пили хорошее вино, а под конец он представлял нам чек на несколько тысяч фунтов для общества. Таких денег мы, бедные ученые, никогда не видывали».
Максвелл настаивал на пышных названиях для журналов — в них неизменно фигурировало слово «международный». Питер Эшби (Peter Ashby), бывший вице-президент Pergamon, в беседе со мной определил это как «пиар-трюк», однако в этом также отразилось глубокое понимание того, как изменились наука и отношение к ней общества. Сотрудничество и выход научной работы на международную арену стали новой формой престижа для исследователей, и во многих случаях Максвелл успевал завладеть рынком прежде, чем кто-то осознавал, что он существует.
Когда в 1957 году Советский Союз запустил «Спутник», первый искусственный спутник Земли, западные ученые ринулись догонять российских космических разработчиков и с удивлением обнаружили, что Максвелл уже в начале того десятилетия договорился об эксклюзивном англоязычном контракте на издание журналов Российской академии наук.
«Его интересовало все подряд. Я ехал в Японию — там у него оказывался американец, управляющий офисом. Я отправлялся в Индию — там тоже кто-нибудь сидел»,
— рассказывает Эшби. И международные рынки могли приносить чрезвычайно высокую прибыль. Рональд Сулески (Ronald Suleski), который руководил японским офисом Pergamon в 1970-е годы, говорил мне, что японские научные общества, отчаянно пытавшиеся опубликовать свои труды на английском языке, бесплатно предоставляли Максвеллу права на научные результаты своих членов.
В письме, посвященном 40-летию Pergamon, Эйичи Кобаяши (Eiichi Kobayashi), директор Maruzen, давнего японского дистрибьютора Pergamon, вспоминал о Максвелле так:
«Каждый раз, когда я с удовольствием встречаюсь с ним, мне вспоминаются слова Ф.Скотта Фитцджеральда о том, что миллионер не заурядный человек».
Научная статья, по сути, стала единственным способом систематического представления науки в мире. (Как сказал Роберт Кили (Robert Kiley), глава отдела цифровых услуг в библиотеке Wellcome Trust, второго по величине в мире частного спонсора биомедицинских исследований, «мы тратим миллиард фунтов в год, а взамен получаем статьи».) Это главный ресурс нашей наиболее уважаемой сферы специальных знаний.
«Публикация — это выражение нашей работы. Хорошая идея, беседа или переписка, пусть даже речь идет о самой блестящей личности в мире… ничего не стоит, пока вы ее не опубликуете»,
— говорит Нил Янг из NIH. Если вы контролируете доступ к научной литературе, это по большому счету равносильно контролю над наукой.
Успех Максвелла основывался на понимании природы научных журналов, к которому другие приходили лишь спустя многие годы. В то время как его конкуренты сетовали на то, что он выхолащивает рынок, Максвелл понимал, что на самом деле рынок не знает пределов. Новый The Journal of Nuclear Energy не отнимал хлеб у сотрудников журнала Nuclear Physics конкурентного голландского издателя. Научные статьи посвящены уникальным открытиям: одна статья не может заменить другую. Если появлялся новый серьезный журнал, ученые просто просили, чтобы их университетская библиотека оформила подписку и на него тоже. Если Максвелл создал в три раза больше журналов, чем его конкуренты, он и зарабатывал в три раза больше.
Единственным потенциальным ограничением было замедление государственного финансирования, но на это мало что указывало.
В 1960-е годы Кеннеди финансировал космическую программу, а в начале 1970-х годов Никсон объявил «войну с раком», в то время как британское правительство при поддержке американцев разрабатывало собственную ядерную программу. Независимо от политического климата поток государственного финансирования науки не иссякал.
На первых порах Pergamon оказался в центре ожесточенных споров о том, насколько этично позволять коммерческим интересам проникать в якобы нестяжательный и избегающий прибыли мир науки. В письме 1988 года, посвященном 40-летию Pergamon, Джон Коулес (John Coales) из Кембриджского университета отметил, что изначально многие из его друзей
«считали [Максвелла] величайшим злодеем, до поры избежавшим виселицы».
Однако к концу 60-х годов коммерческие публикации считались статус-кво, а издателей рассматривали как необходимых партнеров в деле продвижения науки. Pergamon дал толчок значительному расширению области научных изданий, ускорив процесс публикаций и представив их в более стильной упаковке. Опасения ученых в связи с передачей авторских прав отступали перед удобством ведения дел с Pergamon, тем блеском, который издательство давало их работе, и перед силой личности Максвелла. Ученые, казалось, пребывали в восторге от волка, которого впустили в дом.
«Это был человек из разряда „пальца в рот не клади», но мне он все равно нравился»,
— говорит Денис Нобл (Denis Noble), физиолог из Оксфордского университета и редактор журнала Progress in Biophysics & Molecular Biology. Максвелл нередко приглашал Нобла на деловые встречи к себе домой.
«Там часто можно было застать вечеринку, неплохой музыкальный ансамбль, между его работой и личной жизнью не существовало барьера»,
— говорит Нобл. Затем Максвелл начинал поочередно угрозами и обаянием подталкивать его к тому, чтобы разделить выходящий два раза в год журнал на ежемесячное или двухмесячное издание, что соответственно привело бы к увеличению абонентских платежей.
Правда, в конечном итоге Максвелл почти всегда склонялся к мнению ученых, а последние все больше ценили его покровительство.
«Должен признаться, что, быстро распознав его хищнические и предпринимательские амбиции, я тем не менее проникся к нему большой симпатией»,
— в 1988 году писал о первых годах своего издания Артур Барретт (Arthur Barrett), тогдашний редактор журнала Vacuum. И это чувство было взаимным. Максвелл с большим трепетом относился к своей дружбе с известными учеными, к которым магнат испытывал нехарактерное для него благоговение.
«Он рано понял, что ученые жизненно важны. Он готов был исполнить любое их желание. Это сводило остальных сотрудников с ума»,
— говорил мне Ричард Коулман (Richard Coleman), который в конце 1960-х работал над выпуском журналов в Pergamon. Когда издательство стало объектом враждебной попытки поглощения, The Guardian в статье 1973 года сообщила, что редакторы журналов грозились скорее «уйти совсем», чем работать на другого президента компании.
Максвелл преобразил издательский бизнес, между тем повседневная научная работа оставалась прежней. Ученые продолжали нести свои работы главным образом в те журналы, которые лучше всего соответствовали их исследовательской области — а Максвелл был рад опубликовать любые исследования, которые его редакторы считали в достаточной мере серьезными. Однако в середине 1970-х годов издатели начали вмешиваться в практику самой науки, вступив на путь, который впоследствии сделает ученую карьеру пленником издательской системы и подчинит направление исследований бизнес-стандартам. Один из журналов стал символом этой трансформации.
«В начале моей карьеры никто не обращал особого внимания на то, где вас публикуют, но в 1974 году все изменилось с приходом Cell, — рассказывает мне Рэнди Шекман (Randy Schekman), молекулярный биолог из Беркли и лауреат Нобелевской премии.
Cell (сегодня принадлежащий Elsevier) был журналом, запущенным Массачусетским технологическим институтом для того, чтобы подчеркнуть важность новой набиравшей влияние области молекулярной биологии. Его редактором был молодой биолог по имени Бен Левин (Ben Lewin), который интенсивно, даже с каким-то литературным азартом взялся за работу. Левин ценил длинные серьезные статьи, которые давали ответы на большие вопросы, часто являлись результатом многолетних исследований, которые в свою очередь предоставляли материал для многих статей по другим направления. И, нарушая традицию, согласно которой журналы являлись пассивными инструментами передачи научной информации, он отклонял гораздо больше статей, чем публиковал.
Таким образом, он создал площадку для научных блокбастеров, и ученые начали подгонять свою работу под его условия.
«Левин был умный человек. Он понимал, что ученые очень тщеславны и хотели быть членами клуба избранных; Cell был „этим самым» журналом, и вам во что бы то ни стало нужно было опубликовать там статью, — говорит Шекман. — Я и сам не избежал этого давления».
В итоге он отчасти опубликовал в Cell свой нобелевский труд.
Внезапно место публикации стало играть чрезвычайно важную роль. Другие редакторы тоже решили проявить напористость в надежде повторить успех Cell. Издатели также взяли на вооружение показатель под названием «импакт-фактор», изобретенный в 1960-е годы Юджином Гарфилдом, библиотекарем и лингвистом, для приблизительного расчета того, как часто статьи определенного журнала цитируются в других статьях. Для издателей это стало способом оценивать и рекламировать научный охват своей продукции.
Журналы новой формации с их акцентом на большие результаты попали на вершину этих новых рейтингов, а ученые, опубликовавшие свои работы в журналах с высоким «импакт-фактором», в качестве награды получали работу и финансирование. Почти в одночасье в научном мире была создана новая валюта престижа.
(Гарфилд позднее сравнил свое творение с «ядерной энергией… палкой о двух концах»).
Трудно переоценить влияние, которое редактор журнала теперь мог оказывать на формирование карьеры ученого и направление самой науки.
«Молодые люди все время говорят мне: „Если я не опубликуюсь в CNS [общая аббревиатура для Cell / Nature / Science, самых престижных журналов по биологии], я не смогу устроиться на работу»»,
— рассказывает Шекман. Он сравнивает погоню за изданиями с высоким рейтингом цитируемости с системой стимулов, такой же гнилой, как банковские бонусы. «Они во многом влияют на то, куда идет наука», — говорит он.
Так наука сделалась причудливым совместным предприятием ученых и редакторов журналов, где первые все чаще стремятся совершить открытия, которые могли бы произвести впечатление на последних. Сегодня, когда у ученого есть выбор, он почти наверняка отвергнет как прозаическую работу по подтверждению или опровержению результатов предыдущих исследований, так и десятилетнюю погоню за рискованным «прорывом», отдав предпочтение золотой середине: теме, которая пользуется популярностью у редакторов и с большей вероятностью обеспечит ему регулярные публикации.
«Ученых побуждают проводить исследования, которые удовлетворяют этим требованиям»,
— сказал биолог и лауреат Нобелевской премии Сидней Бреннер (Sydney Brenner) в интервью в 2014 года, назвав такую систему «коррумпированной».
Максвелл понял, что теперь королями науки стали журналы. Но его по-прежнему занимало главным образом расширение, у него все еще было хорошее чутье на то, куда движется наука и какие новые области исследований он может колонизировать. Ричард Чаркин (Richard Charkin), бывший генеральный директор британского издательства Macmillan, который был редактором в Pergamon в 1974 году, вспоминает, как Максвелл на редакционном собрании размахивал одностраничным докладом Ватсона и Крика о структуре ДНК и заявлял, что будущее — за наукой о жизни с множеством крошечных вопросов, каждый из которых заслуживает своего собственного издания.
«Я думаю, в том году мы запустили около ста журналов, — сказал Чаркин. — О, Господи!»
У Pergamon также появилась ветвь социальных наук и психологии. Судя по целой серии журналов, название которых начиналось с «Компьютеры и», Максвелл заметил растущее значение цифровых технологий.
«Этому не было конца, — говорил мне Питер Эшби. — Оксфордский политехнический институт (ныне Университет Оксфорд Брукс) открыл факультет гостиничного бизнеса с шеф-поваром. Нам нужно было выяснить, кто глава факультета, и заставить его запустить журнал. И бац — вот вам Международный журнал гостиничного менеджмента».
К концу 1970-х годов Максвеллу также приходилось иметь дело с более переполненным рынком.
«В то время я работал в Oxford University Press, — рассказывал мне Чаркин. — Мы вскочили от удивления и воскликнули: „Черт возьми, эти журналы приносят приличный доход!»»
Между тем в Нидерландах Elsevier начал развивать свои англоязычные журналы, поглощая внутреннюю конкуренцию через серию приобретений и расширяясь со скоростью 35 журналов в год.
Как предсказывал Максвелл, конкуренция не снизила цены. Между 1975 и 1985 годами средняя цена журнала удвоилась. The New York Times сообщала, что в 1984 году подписка на журнал Brain Research стоила две с половиной тысячи долларов; между тем в 1988 году эта сумма перевалила за пять тысяч. В том же году Гарвардская библиотека потратила на научные журналы на полмиллиона долларов больше, чем то было запланировано бюджетом.
Время от времени ученые ставили под сомнение справедливость этого чрезвычайно прибыльного бизнеса, которому они бесплатно предоставляли свои труды, однако именно университетские библиотекари первыми осознали организованную Максвеллом рыночную ловушку. Библиотекари использовали университетские средства для покупки журналов от имени ученых. Максвелл прекрасно об этом знал.
«В отличие от других профессионалов ученые не так хорошо разбираются в ценах главным образом потому, что тратят не свои собственные деньги»,
— сказал он в интервью 1988 года своему изданию Global Business. А поскольку не было возможности обменять один журнал на другой, более дешевый, продолжал Максвелл, «вечный финансовый двигатель» продолжал работать. Библиотекари стали заложниками тысяч мелких монополий. Теперь в год выходило более миллиона научных статей, и им приходилось покупать их все, какую бы цену ни назначали издатели.
С точки зрения бизнеса, можно было говорить о полной победе Максвелла. Библиотеки стали «захваченным» рынком, а журналы неожиданно сделались посредниками научного престижа — а это означало, что ученые не могли просто взять и отказаться от них, если бы появился новый метод обмена результатами.
«Не будь мы такими наивными, давно бы признали нашу истинную позицию: поняли бы, что именно мы сидим наверху солидных денежных куч, которые умные люди со всех сторон пытаются разложить по своим кучкам»,
— писал библиотекарь Мичиганского университета Роберт Хубек (Robert Houbeck) в экономическом журнале в 1988 году. Тремя годами ранее несмотря на то, что финансирование науки пережило свой первый за несколько десятилетий многолетний провал, Pergamon сообщил о прибыли в 47%.
К тому времени Максвелл уже оставил свою победоносную империю. Склонность к стяжательству, приведшая к успеху Pergamon, также сподвигла его на множество эффектных, но сомнительных инвестиций, в том числе в футбольные команды Oxford United и Derby County FC, телевизионные станции по всему миру, а в 1984 году — в британскую газетную группу Mirror, которой он начал уделять все больше своего времени. В 1991 году, намереваясь приобрести New York Daily News, Максвелл продал Pergamon своему тихому голландскому конкуренту Elsevier за 440 миллионов фунтов (919 миллионов сегодня).
Многие бывшие сотрудники Pergamon по отдельности признавались мне, что, по их мнению, после сделки с Elsevier для Максвелла все закончилось, потому что Pergamon был компанией, которую он действительно любил. Спустя несколько месяцев он погряз в серии скандалов из-за растущих долгов, теневой бухгалтерской практики и подрывного обвинения американского журналиста Сеймура Херша (Seymour Hersh) в том, что он якобы являлся израильским шпионом, у которого был выход на торговцев оружием.
5 ноября 1991 года Максвелла нашли в море близ его яхты на Канарских островах. Мир был шокирован, и на следующий день конкурент Mirror, таблоид Sun, поставил занимавший всех вопрос. «Он упал… Он спрыгнул?» — так гласил заголовок. (Было еще третье предположение, что его столкнули).
Эта история на протяжении нескольких месяцев удерживалась на главных полосах британской прессы, росло подозрение, что Максвелл покончил жизнь самоубийством после того, как в ходе расследования выяснилось, что он украл более 400 миллионов фунтов стерлингов из пенсионного фонда Mirror для оплаты своих долгов. (В декабре 1991 года испанский следователь сделал заключение о несчастном случае). Догадкам не было числа: в 2003 году журналисты Гордон Томас (Gordon Thomas) и Мартин Диллон (Martin Dillon) опубликовали книгу, в которой утверждалось, что Максвелла убила «Моссад», чтобы скрыть его шпионскую деятельность. В то время как Максвелла уже давно не было в живых, начатый им бизнес процветал уже в новых руках, в ближайшие десятилетия ему предстояло достигнуть новых уровней прибыли и мировой власти.
Если гений Максвелла рос вширь, то гений Elsevier переживал период консолидации. С приобретением каталога Pergamon, насчитывавшего 400 единиц, в руках компании оказалось более тысячи научных журналов, и она на тот момент считалась самым крупным научным издателем в мире.
Бывший генеральный директор Macmillan Чаркин вспоминает, как во времена слияния говорил генеральному директору Elsevier Пьеру Винкену (Pierre Vinken), что Pergamon — зрелый бизнес и Elsevier за него переплачивает.
Но Винкен был полностью уверен в том, что делает. Чаркин вспоминает:
«Он сказал: „Вы не представляете, насколько выгодны эти журналы с того момента, когда уже ничего не надо делать. Когда вы создаете журнал, то тратите время на подбор хорошей редколлегии, вам приходится их обхаживать, приглашать на обеды. Потом вы выводите журнал на рынок, и ваши агенты по сбыту отправляются искать подписчиков, это медленный и трудный процесс, а вы стараетесь сделать журнал максимально качественным. Вот что происходило в Pergamon. И вот мы его покупаем и перестаем всем этим заниматься, а наличные деньги просто плывут нам в руки, сложно поверить, насколько это замечательно». Он был прав, а я ошибался».
К 1994 году, спустя три года после приобретения Pergamon, Elsevier повысил свои цены на 50%. Университеты жаловались, что их бюджеты трещат по швам — американское издательство Publishers Weekly сообщало, что библиотекари называют это «машиной конца света» для их отрасли — и впервые они начали отказываться от подписки на менее популярные журналы.
В то время поведение Elsevier казалось самоубийственным. Он навлекал на себя гнев собственных клиентов как раз тогда, когда интернет вот-вот должен был предложить им бесплатную альтернативу. В статье Forbes за 1995 год рассказывается о том, как ученые делились результатами на первых появившихся тогда веб-серверах, и спрашивается, станет ли Elsevier «первой жертвой интернета». Но как всегда издатели понимали рынок лучше, чем ученые.
В 1998 году Elsevier представил свой проект для эпохи интернета, который получил название «The Big Deal». Он предлагал электронный доступ к спецпакетам, включавшим сотни журналов одновременно: ежегодно университет должен платить установленную цену. Согласно докладу, основанному на запросах о свободном доступе к информации, счет Корнеллского университета в 2009 году составлял почти два миллиона долларов — и каждый студент или профессор мог загрузить любой журнал, который они хотели, на веб-сайте Elsevier.
Университеты подписывались в массовом порядке.
Те, кто предсказывал крах Elsevier, полагали, что ученые, экспериментирующие с распространением своих трудов бесплатно онлайн, будут медленно вытеснять журналы Elsevier, заменяя их по одному за раз. В ответ Elsevier создал переключатель, который объединил тысячи маленьких монополий Максвелла в одну настолько гигантскую, что, подобно базовому ресурсу — к примеру, водо- или электроснабжению — университетам нельзя было без нее обойтись. Платишь — и научные лампочки горят, не платишь — и до четверти всей научной литературы не доступно. В руках крупнейших издателей сосредоточилась огромная власть, и прибыль Elsevier начала очередной крутой подъем, который к 2010 году привел компанию к миллиардным доходам. В 2015 году Financial Times окрестил Elsevier «бизнесом, который интернет не смог убить».
Сегодня издатели так крепко обвились вокруг различных органов научного тела, что от них уже никак не отделаешься. В докладе за 2015 год исследователь в области информатики из Монреальского университета Винсент Ларивьер (Vincent Larivière), показал, что Elsevier владеет 24% рынка научных журналов, в то время как старый партнер Максвелла Springer и его соперник Wales-Blackwell контролировали около 12% каждый. На эти три компании приходилась половина рынка. (Представитель Elsevier, знакомый с докладом, сказал мне, что, по их собственным оценкам, они публикуют только 16% научной литературы.)
«Несмотря на проповеди, которые я читаю по этой теме по всему миру, кажется, что журналы не теряют своей актуальности, скорее — напротив»,
— сказал мне Рэнди Шекман (Randy Schekman). Именно это влияние, а не столько прибыль, способствовало распространению системы, и это больше всего разочаровывает ученых сегодня.
Elsevier утверждает, что главная цель компании — облегчить работу ученым и другим исследователям.
Представитель Elsevier отметил, что в прошлом году компания получила 1,5 миллиона рукописей и опубликовала 420 тысяч; 14 миллионов ученых доверяют Elsevier публикацию результатов своих изысканий, и 800 тысяч ученых на добровольных началах тратят свое время, чтобы помочь им с редактированием и экспертной оценкой.
«Мы помогаем исследователям повышать продуктивность и эффективность их работы, — сказала мне Алисия Уайз (Alicia Wise), старший вице-президент глобальных стратегических сетей. — И тем самым приносим пользу научно-исследовательским институтам, а также спонсорам научных исследований, таким как правительства».
На вопрос, почему так много ученых критически относится к издателям журналов, Том Реллер (Tom Reller), вице-президент Elsevier по корпоративным отношениям, ответил так:
«Не нам говорить о заинтересованности других. Мы смотрим на цифры [число ученых, которые доверяют Elsevier результаты своих исследований], и это свидетельствует о том, что мы хорошо справляемся со своими задачами».
Отвечая на вопрос о критике в адрес бизнес-модели Elsevier, Реллер написал по электронной почте, что эти критические замечания не учитывают «все, что издатели делают с целью повысить ценность — помимо взносов, которые приносит финансирование государственного сектора». По его словам, именно за это они и взимают плату.
В некотором смысле то, что научный мир, кажется, неизбежно подчинен силе притяжения издательской отрасли, нельзя вменить в вину какому-то конкретному издателю. Когда правительства, в том числе правительства Китая и Мексики, предлагают финансовые премии за публикацию в журналах с высоким рейтингом цитируемости, они не отвечают требованиям кого-либо из издателей, но преследуют выгоды, предоставляемые чрезвычайно сложной системой, которая вынуждена сочетать утопические идеалы науки с коммерческими целями издателей, в чьих руках она находится.
(«Мы, ученые, мало задумываемся о воде, в которой плаваем», — сказал мне Нил Янг).
С начала 2000-х годов ученые отстаивают альтернативу подписке, носящую название «открытый доступ». Это решает проблему уравновешивания научных и коммерческих императивов путем простого удаления коммерческого элемента. На практике это обычно выливается в форму онлайн-журналов, на которые ученые вносят предоплату, чтобы покрыть затраты на редактирование, которая затем гарантирует свободный доступ к их работе всем желающим на неограниченный срок. Но несмотря на поддержку ряда крупнейших мировых финансовых агентств, в том числе Фонда Гейтса и Wellcome Trust, только около четверти научных статей находятся в свободном доступе на момент их публикации.
Идея о том, что научные исследования должны быть в свободном доступе для всех пользователей — это резкое отклонение от существующей системы, даже угроза ей — ведь она полагается на способность издателей ограничивать доступ к научной литературе, чтобы сохранять ее чрезвычайную прибыльность. В последние годы наиболее радикальная оппозиция нынешнему положению дел объединилась вокруг спорного сайта под названием Sci-Hub — своего рода Napster для науки, который позволяет каждому бесплатно скачивать научные работы. Его создатель, Александра Элбакян из Казахстана, скрывается от властей, в США ее обвиняют в хакерстве и нарушении авторских прав. Недавно Elsevier получил против нее судебный запрет на сумму 15 миллионов долларов (максимальная допустимая сумма).
Элбакян — неисправимая мечтательница.
«Наука должна принадлежать ученым, а не издателям»,
— сказала она мне по электронной почте. В своем письме в суд она ссылается на статью 27 Всеобщей декларации прав человека ООН, в которой говорится о праве
«делиться научными достижениями и пользоваться их преимуществами».
Какова бы ни была судьба Sci-Hub, похоже, неудовлетворенность нынешней системой растет.
Но история показывает, что ставки против издателей научной литературы — рискованный шаг. В конце концов Максвелл еще в 1988 году предсказывал, что в будущем останется лишь горстка влиятельных издательских домов и что в цифровую эпоху они будут заниматься своим делом без затрат на печать, что приведет к почти «чистой прибыли». Это очень похоже на тот мир, в котором мы живем сегодня.
Источник (перевод).
Источник (оригинал).
Рекомендуем прочесть
как «угнать» известный журнал и заработать на этом миллионы — Daily Storm
Там, где деньги, всегда появляются мошенники. И наука, давно уже представляющая собой бизнес, не стала исключением. Хакеры похищают целые издания, создают журналы-клоны и зарабатывают на этом миллионы, нанося вред и ученым, и государствам. Как устроен бизнес на левых публикациях в научных изданиях, разбирался Daily Storm.
Что первое приходит в голову при слове «угон»? Люди постарше вспомнят персонажа «Берегись автомобиля!» Юрия Деточкина, помоложе — похищенные аккаунты в соцсетях и мессенджерах. Но мало кто может представить, что уже почти десятилетие существует, развивается и процветает, принося злоумышленникам миллионы долларов, индустрия «угона»… научных изданий.
Недавно жертвой «угонщиков» стал один из старейших российских журналов — мошенники клонировали «Новый мир».
Зачем «угонять» научный журнал?
Представлять ученого как экстравагантного чудака с всклокоченной шевелюрой — давняя традиция, которая не имеет никакого отношения к реальности. На одного бессребреника Перельмана приходятся десятки тысяч вполне прагматичных тружеников науки, которые не отделяют успех от финансового благополучия. Добившись его, они без колебаний если не пересаживаются в кресла в советах директоров, то идут работать на корпорации и правительства. Из последних ярких примеров — российско-американский биолог Константин Северинов, который занял пост помощника главы «Роснефти».
Поговаривают даже, он мог возглавить поиски пилюли бессмертия для российской элиты.
Но кто такой успешный ученый? Как измерить талант и гений? В 2011-2012 годах в России изменилась система оценки науки — были введены новые индикаторы оценки работы ученого, и одним из таких индикаторов стали публикации в научных журналах, которые входят в международные библиометрические базы (вроде Scopus, Web of Science, РИНЦ) и имеют в них достаточно высокую оценку. Создание и публикация в «правильных местах» таких статей поощряются университетами. Сегодня успешный ученый — тот, кто часто публикуется, создает ценный научный продукт, часто публикуется, а на его статьи часто ссылаются в других научных статьях, опубликованных в научных журналах с хорошим рейтингом. От числа публикаций зависит продвижение по карьере, размер зарплаты и шансы получить грант.
Научная активность исследователя измеряется h-индексом, или индексом Хирша. Показатель получил свое название по имени американского физика Хорхе Хирша, который сформулировал принципы оценки деятельности ученых, исходя из количества опубликованных трудов и цитируемости текстов. На индекс Хирша молятся не только ученые, но и научные школы, вузы и различные исследовательские организации. Хороший индекс Хирша означает высокое место в рейтингах, доступ к грантам, больше пожертвований и инвестиций.
Проблема в том, что опубликоваться в хорошем издании не так-то просто. Как и следовало ожидать, спрос ученых на возможность напечатать статью рождает предложение.
Что если необычайно прибыльная сфера научных публикаций вредит самой науке? | Общество | ИноСМИ
В 2011 году Клаудио Аспези (Claudio Aspesi), старший инвестиционный аналитик Bernstein Research (Лондон), сделал ставку на то, что господствующая в одной из самых прибыльных мировых отраслей фирма Reed-Elsevier приближалась к своему банкротству. Многонациональный издательский гигант с годовым доходом более шести миллиардов фунтов стерлингов был любимчиком инвестора.
Он принадлежал к тому небольшому числу издателей, которые благополучно осуществили переход к интернету, и, по прогнозам недавнего отчета компании, ее ожидал еще один год роста. Тем не менее у Аспези были все основания полагать, что это предсказание — равно как и все другие, звучавшие из уст крупных финансовых аналитиков — было неверным.
Ядро деятельности издательского дома Elsevier составляют научные журналы, еженедельные или ежемесячные издания, в которых ученые делятся друг с другом результатами своей работы. Несмотря на узкую аудиторию, научная периодика — бизнес довольно внушительных масштабов. Насчитывая более 19 миллиардов фунтов стерлингов общих мировых доходов, он по своим размерам занимает промежуточное положение где-то между индустрией звукозаписи и кинопроизводством, правда отличается гораздо большей рентабельностью. В 2010 году отдел научных изданий Elsevier сообщил о доходе в 724 миллиона фунтов стерлингов, полученном всего с двух миллиардов продаж. Это была 36-процентная разница — выше, чем зарегистрированная в том же году такими компаниями, как Apple, Google или Amazon.
Правда бизнес-модель Elsevier не на шутку озадачивала. Чтобы заработать деньги, традиционный издатель — скажем, журнал — сначала должен покрыть множество издержек: он платит авторам за статьи; прибегает к помощи редакторов для подготовки, оформления и проверки статей; платит за распространение готового продукта среди подписчиков и розничных торговцев. Все это дорого, и успешные журналы обычно получают примерно 12-15-процентную прибыль.
Способ заработать на научных статьях выглядит очень похоже — за исключением того, что научным издателям удается избежать большинства фактических затрат. Ученые сами руководят созданием своих трудов — получая в основном правительственное финансирование — и предоставляют их издателям бесплатно. Издатель платит научным редакторам, которые оценивают, стоит ли работа публикации, и проверяют ее грамматику, но главная часть редакционной нагрузки — проверка научной достоверности и оценка экспериментов, процесс, известный как экспертная оценка — ложится на плечи ученых, работающих на добровольных началах. Затем издатели продают продукт институциональным и университетским библиотекам, опять-таки финансируемым правительством, чтобы их читали ученые — которые в собирательном смысле сами и являются главными создателями этого продукта.
Все равно как если бы The New Yorker или The Economist требовали, чтобы журналисты бесплатно писали и редактировали друг у друга статьи, и при этом просили правительство платить по счетам. Внешние наблюдатели, как правило, в недоумении разводят руками, когда описывают эту структуру функционирования. В докладе парламентского комитета по науке и технике за 2004 год в отношении данной отрасли сухо отмечается, что «на традиционном рынке поставщикам платят за товары, которые они предоставляют». В отчете Deutsche Bank за 2005 год это явление называется «странной» системой «тройной оплаты», при которой «государство финансирует большую часть исследований, выплачивает жалование большинству специалистов, проверяющих качество исследований, а затем покупает большую часть опубликованных продуктов».
Ученые прекрасно понимают, что являются участниками не самой выгодной для них сделки. Издательский бизнес «порочен и бесполезен», в 2003 году написал в статье для The Guardian биолог из Беркли Майкл Эйзен (Michael Eisen), заявив, что «этот позор должен быть вынесен на суд публики». Адриан Саттон (Adrian Sutton), физик из Имперского колледжа, сказал мне, что ученые «все являются для издателей рабами. Найдется ли еще одна подобная отрасль, которая получает от своих клиентов сырье, заставляет тех же самых клиентов контролировать его качество, а затем продает эти же материалы клиентам по значительно завышенной цене?» (Представитель RELX Group — таково официальное название Elsevier с 2015 года — сказал мне, что их фирма и другие издатели «обслуживают исследовательское сообщество, беря на себя те необходимые задачи, которые ученые либо не могут выполнить, либо не занимаются ими сами, и взимают за эту услугу справедливую плату»).
По мнению многих ученых, издательская индустрия оказывает слишком большое влияние на выбор учеными объекта исследования, что в конечном итоге очень вредно для самой науки.
Журналы ценят новые и впечатляющие результаты — в конце концов, их бизнес заключается в том, чтобы находить подписчиков — и ученые, точно зная, работы какого типа обычно публикуют, подгоняют под эти параметры собственные рукописи.
Таким образом создается постоянный поток статей, важность которых сразу очевидна. Но, с другой стороны, это означает, что у ученых нет точного представления о собственной области исследований. Только потому, что на страницах авторитетных научных изданий не нашлось места для информации о ранее совершенных ошибках, исследователи могут в итоге случайно взяться за изучение бесперспективных вопросов, которыми уже занимались их коллеги. Например, в исследовании 2013 года сообщалось, что в США половина всех клинических испытаний никогда не публикуется в журналах.
По мнению критиков, журнальная система фактически сдерживает научный прогресс. В эссе 2008 года доктор Нил Янг (Neal Young) из Национального института здоровья (NIH), который финансирует и проводит медицинские исследования для правительства США, утверждал, что, учитывая важность научных инноваций для общества, «наш моральный долг состоит в том, чтобы пересмотреть способы, какими оцениваются и распространяются научные данные».
Аспези, побеседовав с группой экспертов, включавшей в себя более 25 выдающихся ученых и активистов, пришел к выводу, что в самое ближайшее время тенденция должна измениться на противоположную и обернуться против индустрии, возглавляемой Elsevier. Все больше научных библиотек, которые покупают журналы для университетов, сетовали на то, что проходивший на протяжении последних десятилетий рост цен исчерпал их бюджеты, и грозились отказаться от приносящих многомиллионные доходы и распространяемых по подписке пакетов, если Elsevier не снизит свои цены.
Государственные организации, такие как американский NIH и Немецкое научно-исследовательское сообщество (DFG), недавно взяли на себя обязательство сделать свои исследования доступными через бесплатные онлайн-журналы, и Аспези посчитал, что правительства могли бы вмешаться и гарантировать бесплатный доступ ко всем финансируемым государством исследованиям. В этом случае Elsevier и ее конкурентов застиг бы идеальный шторм: клиенты взбунтовались бы снизу, а сверху обрушилось правительственное регулирование.
В марте 2011 года Аспези опубликовал отчет, в котором рекомендовал своим клиентам продавать акции Elsevier. Несколько месяцев спустя в ходе телефонной конференции между руководством Elsevier и инвестиционными фирмами он надавил на генерального директора издательского дома Эрика Энгстрема (Erik Engstrom), указав на ухудшение отношений с библиотеками. Аспези поинтересовался, что случилось с бизнесом, если «ваши клиенты в таком отчаянии». Энгстром уклонился от ответа. В течение следующих двух недель акции Elsevier упали более чем на 20%, в результате компания потеряла один миллиард фунтов стерлингов. Проблемы, замеченные Аспези, носили глубинный и структурный характер, и он считал, что в ближайшие годы они дадут о себе знать — между тем казалось, что все уже движется в предсказанном им направлении.
Однако в течение следующего года большинство библиотек отступились и подписали контракты с Elsevier, а правительства по большей части не справились с продвижением альтернативной модели распространения научных трудов. В 2012 и 2013 годах Elsevier сообщил о более чем 40-процентной прибыли. В следующем году Аспези отозвал свою рекомендацию по продаже акций. «Он слишком прислушивался к нашим беседам и в итоге подпортил себе репутацию», — рассказал мне недавно Дэвид Проссер (David Prosser), глава научных библиотек Великобритании и авторитетный защитник реформирования издательской индустрии. Elsevier не собирался сдавать своих позиций.
Аспези — далеко не первый человек, неверно предсказавший конец издательского бума в сфере научной периодики, и едва ли последний. Трудно поверить, что то, что по существу является коммерческой монополией, функционирующей в рамках во всем остальном регулируемого, финансируемого правительством предприятия, в долгосрочной перспективе способно избежать исчезновения.
Однако издательское дело на протяжении десятилетий продолжает быть неотъемлемой частью профессиональной науки.
Сегодня каждый ученый понимает, что его карьера зависит от публикаций, а профессиональный успех во многом определяется работой в самых престижных журналах. Длительная, медленная работа без какого-то конкретного направления, которую в свое время вели некоторые из наиболее влиятельных ученых 20-го века, уже не является жизнеспособным вариантом карьеры. При сегодняшней системе отец генетических последовательностей Фред Сенгер, который за два десятилетия, прошедшие между его нобелевскими премиями 1958 и 1980 года, очень мало публиковался, вполне мог бы оказаться без работы.
Даже ученые, борющиеся за реформирование, часто не ведают о корнях этой системы: о том, как в годы бума послевоенных лет предприниматели сколачивали целые состояния, забирая издательское дело из рук ученых и расширяя бизнес до ранее невообразимых масштабов. И едва ли кто-то из этих преобразователей мог сравниться своей изобретательностью с Робертом Максвеллов, который превратил научные журналы в потрясающую денежную машину, которая финансовым путем обеспечила ему возвышение в британском обществе. Максвелл сделался членом парламента, газетным магнатом, который бросил вызов Руперту Мердоку, и одной из самых известных фигур в британской жизни. Между тем большинство из нас не осознает значимость той роли, которую он на самом деле сыграл. Как бы невероятно это ни звучало, но мало кто в прошлом веке сделал больше для формирования нынешних способов управления научной деятельностью, чем Максвелл.
В 1946 году 23-летний Роберт Максвелл служил в Берлине и уже заработал себе неплохую репутацию. Хотя вырос он в бедной чешской деревне, но успел повоевать за британскую армию во время войны в составе контингента европейских эмигрантов и получить в награду военный крест и британское гражданство. После войны он служил офицером разведки в Берлине, используя свои девять языков для допроса заключенных. Максвелл был высоким и дерзким молодым человеком, успехи, которых ему удалось к тому времени добиться, его не удовлетворяли вовсе — один его тогдашний знакомый вспоминал, как он открыл ему свое самое заветное желание: «быть миллионером».
В то же время британское правительство готовило малообещающий проект, который впоследствии позволит ему осуществить свою мечту. Первоклассные британские ученые — начиная с Александра Флеминга, который открыл пенициллин, и заканчивая физиком Чарльзом Гальтоном Дарвином, внуком Чарльза Дарвина — были обеспокоены тем, что издательская отрасль всемирно признанной британской науки пребывала в самом бедственном положении. Издатели научной периодики главным образом славились своей неэффективностью и постоянным банкротством. Журналы, которые часто печатались на дешевой тонкой бумаге, расценивались научными обществами как едва ли не второсортная продукция. В британском химическом обществе наблюдалась многомесячная очередь ожидающих публикации статей, а типографские операции проводились за счет откупных Королевского общества.
Решение правительства заключалось в том, чтобы соединить почтенное британское издательство Butterworths (сегодня принадлежащее Elsevier) с известным немецким издателем Springer, чтобы опереться на опыт последнего. Таким образом,Butterworths научится получать прибыль от журналов, а британская наука будет печататься более быстрыми темпами. Максвелл уже создал свой собственный бизнес, помогая Springer переправлять научные статьи в Великобританию. Директора Butterworths, сами бывшие сотрудники британской разведки, наняли молодого Максвелла в качестве помощника управляющего компанией, а еще одного бывшего шпиона, Пола Росбауда (Paul Rosbaud), металлурга, который всю войну передавал нацистские ядерные секреты британцам через французское и голландское сопротивление — научным редактором.
Лучшего времени для такого рода начинания было не найти. Наука вот-вот должна была вступить в период беспрецедентного роста, из бессвязных любительских занятий состоятельных джентльменов превратившись в уважаемую профессию. В послевоенные годы она станет олицетворением прогресса. «Наука ждала своего часа. Ее нужно было вывести на авансцену, поскольку с ней связана большая часть наших надежд на будущее», — писал в 1945 году американский инженер и руководитель «Манхэттенского проекта» Вэнивар Буш в докладе президенту Гарри Труману.
После войны правительство впервые выступило в качестве главного покровителя научных изысканий не только в военной сфере, но и через недавно созданные агентства, такие как Национальный научный фонд США, и стремительно разраставшуюся университетскую систему.
Когда в 1951 году Butterworths решил отказаться от зарождавшегося проекта, Максвелл предложил за акции Butterworths и Springer 13 тысяч фунтов стерлингов (около 420 тысяч фунтов стерлингов сегодня), что давало ему контроль над компанией. Росбауд остался на посту научного директора и назвал новое предприятие Pergamon Press, вдохновением для него послужила монета из древнегреческого города Пергамон, на которой была изображена богиня мудрости Афина. Ее-то они и взяли за основу для логотипа компании — простой линейный рисунок, метко символизирующий знание и деньги одновременно.
В обстановке прилива наличных денег и оптимизма именно Росбауд был инициатором метода, приведшего Pergamon к успеху. По мере развития науки он понял, что для новых областей исследования потребуются новые журналы. Научные общества, традиционные создатели журналов, были громоздкими институтами, которые, как правило, отличались неповоротливостью и пребывали в плену неразрешимых внутренних споров о границах их области исследования. Росбауда не связывало ни одно из этих ограничений. Все, что ему нужно было сделать — убедить какого-нибудь видного академика в том, что их конкретной области нужен новый журнал, который представлял бы ее должным образом, и поставить этого человека во главе. Так Pergamon начал продавать подписки университетским библиотекам, у которых внезапно оказалось много свободных государственных денег.
Максвелл быстро смекнул, что к чему. В 1955 году он и Росбауд участвовали в Женевской конференции по мирному использованию атомной энергии. Максвелл арендовал офис возле места проведения конференции и ходил по семинарам и официальным мероприятиям, предлагая опубликовать любые статьи, которые ученые собирались представить, и обращаясь к ним с просьбой подписать эксклюзивные контракты на редактирование журналов Pergamon.
Прочие издатели были шокированы его нахальной манерой. Даан Фрэнк (Daan Frank) из издательства North Holland Publishing (сегодня принадлежащего Elsevier) позднее сетовал на то, что Максвелл вел себя «нечестно», отбирая ученых без учета конкретного содержания.
По рассказам, алчный до наживы Максвелл в итоге оттеснил Росбауда. В отличие от бывшего скромного ученого Максвелл предпочитал дорогие костюмы и зализанные назад волосы. Преобразовав свой чешский акцент в страшно претенциозный дикторский басок, он выглядел и говорил в точности как тот магнат, которым мечтал быть. В 1955 году Росбауд сказал нобелевскому лауреату по физике Невиллу Мотту, что журналы были его любимыми маленькими «овечками», а сам Максвелл — библейским королем Давидом, который забивал их и выгодно продавал. В 1956 году дуэт распался, и Росбауд покинул компанию.
К тому времени Максвелл успел освоить бизнес-модель Росбауда и переделать ее на свой лад. Научные конференции, как правило, проходили скучновато, и никто не связывал с ними больших ожиданий, но когда Максвелл в тот год вернулся на Женевскую конференцию, он арендовал дом в Колонь-Бельрив, близлежащем живописном городке на берегу озера, где развлекал гостей вечеринками с выпивкой, сигарами и прогулками на яхте. Ученым еще никогда не доводилось видеть ничего подобного. «Он всегда говорил, что мы боремся с конкурентами не за объемы продаж, но за авторов, — сказал мне Альберт Хендерсон (Albert Henderson), бывший заместитель директора Pergamon. — Наше присутствие на конференциях имеет специфическую цель — нанять редакторов для новых журналов». Бытуют истории о вечеринках на крыше гостиницы Athens Hilton, о полетах на «Конкорде» в качестве подарка, о том, как ученые совершали морские прогулки по греческим островам на зафрахтованных яхтах, чтобы обсудить там план создания своих новых журналов.
К 1959 году Pergamon издавал 40 журналов; шесть лет спустя их число выросло до 150. Таким образом Максвелл серьезно обогнал своих конкурентов.
(В 1959 году соперник Pergamon, Elsevier, имел всего десять журналов на английском языке, и компании понадобилось еще десять лет, чтобы довести их число до 50.) К 1960 году Максвелл мог позволить себе разъезжать на «Роллс-ройсе» с личным шофером и перебрался сам, а также перевез издательство из Лондона в роскошную усадьбу Хедингтон Хилл Холл в Оксфорде, где также находилось британское книжное издательство Blackwell’s.
Научные общества, такие как Британское общество реологии, сообразив, что к чему, даже начали за небольшую регулярную плату отдавать в распоряжение издательского дома свои журналы. Лесли Иверсен (Leslie Iversen), бывший редактор Journal of Neurochemistry, вспоминает о щедрых ужинах, которыми Максвелл ублажал их в своем поместье. «Он был весьма импозантным человеком, этот предприниматель, — говорит Иверсен. — Мы ужинали и пили хорошее вино, а под конец он представлял нам чек на несколько тысяч фунтов для общества. Таких денег мы, бедные ученые, никогда не видывали».
Максвелл настаивал на пышных названиях для журналов — в них неизменно фигурировало слово «международный». Питер Эшби (Peter Ashby), бывший вице-президент Pergamon, в беседе со мной определил это как «пиар-трюк», однако в этом также отразилось глубокое понимание того, как изменились наука и отношение к ней общества. Сотрудничество и выход научной работы на международную арену стали новой формой престижа для исследователей, и во многих случаях Максвелл успевал завладеть рынком прежде, чем кто-то осознавал, что он существует.
Когда в 1957 году Советский Союз запустил «Спутник», первый искусственный спутник Земли, западные ученые ринулись догонять российских космических разработчиков и с удивлением обнаружили, что Максвелл уже в начале того десятилетия договорился об эксклюзивном англоязычном контракте на издание журналов Российской академии наук.
«Его интересовало все подряд. Я ехал в Японию — там у него оказывался американец, управляющий офисом. Я отправлялся в Индию — там тоже кто-нибудь сидел», — рассказывает Эшби. И международные рынки могли приносить чрезвычайно высокую прибыль. Рональд Сулески (Ronald Suleski), который руководил японским офисом Pergamon в 1970-е годы, говорил мне, что японские научные общества, отчаянно пытавшиеся опубликовать свои труды на английском языке, бесплатно предоставляли Максвеллу права на научные результаты своих членов.
В письме, посвященном 40-летию Pergamon, Эйичи Кобаяши (Eiichi Kobayashi), директор Maruzen, давнего японского дистрибьютора Pergamon, вспоминал о Максвелле так: «Каждый раз, когда я с удовольствием встречаюсь с ним, мне вспоминаются слова Ф.Скотта Фитцджеральда о том, что миллионер не заурядный человек».
Научная статья, по сути, стала единственным способом систематического представления науки в мире. (Как сказал Роберт Кили (Robert Kiley), глава отдела цифровых услуг в библиотеке Wellcome Trust, второго по величине в мире частного спонсора биомедицинских исследований, «мы тратим миллиард фунтов в год, а взамен получаем статьи».) Это главный ресурс нашей наиболее уважаемой сферы специальных знаний. «Публикация — это выражение нашей работы. Хорошая идея, беседа или переписка, пусть даже речь идет о самой блестящей личности в мире… ничего не стоит, пока вы ее не опубликуете», — говорит Нил Янг из NIH. Если вы контролируете доступ к научной литературе, это по большому счету равносильно контролю над наукой.
Успех Максвелла основывался на понимании природы научных журналов, к которому другие приходили лишь спустя многие годы. В то время как его конкуренты сетовали на то, что он выхолащивает рынок, Максвелл понимал, что на самом деле рынок не знает пределов. Новый The Journal of Nuclear Energy не отнимал хлеб у сотрудников журнала Nuclear Physics конкурентного голландского издателя. Научные статьи посвящены уникальным открытиям: одна статья не может заменить другую.
Если появлялся новый серьезный журнал, ученые просто просили, чтобы их университетская библиотека оформила подписку и на него тоже. Если Максвелл создал в три раза больше журналов, чем его конкуренты, он и зарабатывал в три раза больше.
Единственным потенциальным ограничением было замедление государственного финансирования, но на это мало что указывало. В 1960-е годы Кеннеди финансировал космическую программу, а в начале 1970-х годов Никсон объявил «войну с раком», в то время как британское правительство при поддержке американцев разрабатывало собственную ядерную программу. Независимо от политического климата поток государственного финансирования науки не иссякал.
На первых порах Pergamon оказался в центре ожесточенных споров о том, насколько этично позволять коммерческим интересам проникать в якобы нестяжательный и избегающий прибыли мир науки. В письме 1988 года, посвященном 40-летию Pergamon, Джон Коулес (John Coales) из Кембриджского университета отметил, что изначально многие из его друзей «считали [Максвелла] величайшим злодеем, до поры избежавшим виселицы».
Однако к концу 60-х годов коммерческие публикации считались статус-кво, а издателей рассматривали как необходимых партнеров в деле продвижения науки. Pergamon дал толчок значительному расширению области научных изданий, ускорив процесс публикаций и представив их в более стильной упаковке. Опасения ученых в связи с передачей авторских прав отступали перед удобством ведения дел с Pergamon, тем блеском, который издательство давало их работе, и перед силой личности Максвелла. Ученые, казалось, пребывали в восторге от волка, которого впустили в дом.
«Это был человек из разряда „пальца в рот не клади», но мне он все равно нравился», — говорит Денис Нобл (Denis Noble), физиолог из Оксфордского университета и редактор журнала Progress in Biophysics & Molecular Biology. Максвелл нередко приглашал Нобла на деловые встречи к себе домой. «Там часто можно было застать вечеринку, неплохой музыкальный ансамбль, между его работой и личной жизнью не существовало барьера», — говорит Нобл.
Затем Максвелл начинал поочередно угрозами и обаянием подталкивать его к тому, чтобы разделить выходящий два раза в год журнал на ежемесячное или двухмесячное издание, что соответственно привело бы к увеличению абонентских платежей.
Правда, в конечном итоге Максвелл почти всегда склонялся к мнению ученых, а последние все больше ценили его покровительство. «Должен признаться, что, быстро распознав его хищнические и предпринимательские амбиции, я тем не менее проникся к нему большой симпатией», — в 1988 году писал о первых годах своего издания Артур Барретт (Arthur Barrett), тогдашний редактор журнала Vacuum. И это чувство было взаимным. Максвелл с большим трепетом относился к своей дружбе с известными учеными, к которым магнат испытывал нехарактерное для него благоговение. «Он рано понял, что ученые жизненно важны. Он готов был исполнить любое их желание. Это сводило остальных сотрудников с ума», — говорил мне Ричард Коулман (Richard Coleman), который в конце 1960-х работал над выпуском журналов в Pergamon. Когда издательство стало объектом враждебной попытки поглощения, The Guardian в статье 1973 года сообщила, что редакторы журналов грозились скорее «уйти совсем», чем работать на другого президента компании.
Максвелл преобразил издательский бизнес, между тем повседневная научная работа оставалась прежней. Ученые продолжали нести свои работы главным образом в те журналы, которые лучше всего соответствовали их исследовательской области — а Максвелл был рад опубликовать любые исследования, которые его редакторы считали в достаточной мере серьезными. Однако в середине 1970-х годов издатели начали вмешиваться в практику самой науки, вступив на путь, который впоследствии сделает ученую карьеру пленником издательской системы и подчинит направление исследований бизнес-стандартам. Один из журналов стал символом этой трансформации.
«В начале моей карьеры никто не обращал особого внимания на то, где вас публикуют, но в 1974 году все изменилось с приходом Cell, — рассказывает мне Рэнди Шекман (Randy Schekman), молекулярный биолог из Беркли и лауреат Нобелевской премии.
Cell (сегодня принадлежащий Elsevier) был журналом, запущенным Массачусетским технологическим институтом для того, чтобы подчеркнуть важность новой набиравшей влияние области молекулярной биологии. Его редактором был молодой биолог по имени Бен Левин (Ben Lewin), который интенсивно, даже с каким-то литературным азартом взялся за работу. Левин ценил длинные серьезные статьи, которые давали ответы на большие вопросы, часто являлись результатом многолетних исследований, которые в свою очередь предоставляли материал для многих статей по другим направления. И, нарушая традицию, согласно которой журналы являлись пассивными инструментами передачи научной информации, он отклонял гораздо больше статей, чем публиковал.
Таким образом, он создал площадку для научных блокбастеров, и ученые начали подгонять свою работу под его условия. «Левин был умный человек. Он понимал, что ученые очень тщеславны и хотели быть членами клуба избранных; Cell был „этим самым» журналом, и вам во что бы то ни стало нужно было опубликовать там статью, — говорит Шекман. — Я и сам не избежал этого давления». В итоге он отчасти опубликовал в Cell свой нобелевский труд.
Внезапно место публикации стало играть чрезвычайно важную роль. Другие редакторы тоже решили проявить напористость в надежде повторить успех Cell. Издатели также взяли на вооружение показатель под названием «импакт-фактор», изобретенный в 1960-е годы Юджином Гарфилдом, библиотекарем и лингвистом, для приблизительного расчета того, как часто статьи определенного журнала цитируются в других статьях. Для издателей это стало способом оценивать и рекламировать научный охват своей продукции.
Журналы новой формации с их акцентом на большие результаты попали на вершину этих новых рейтингов, а ученые, опубликовавшие свои работы в журналах с высоким «импакт-фактором», в качестве награды получали работу и финансирование. Почти в одночасье в научном мире была создана новая валюта престижа. (Гарфилд позднее сравнил свое творение с «ядерной энергией… палкой о двух концах»).
Трудно переоценить влияние, которое редактор журнала теперь мог оказывать на формирование карьеры ученого и направление самой науки. «Молодые люди все время говорят мне: „Если я не опубликуюсь в CNS [общая аббревиатура для Cell / Nature / Science, самых престижных журналов по биологии], я не смогу устроиться на работу»», — рассказывает Шекман. Он сравнивает погоню за изданиями с высоким рейтингом цитируемости с системой стимулов, такой же гнилой, как банковские бонусы. «Они во многом влияют на то, куда идет наука», — говорит он.
Так наука сделалась причудливым совместным предприятием ученых и редакторов журналов, где первые все чаще стремятся совершить открытия, которые могли бы произвести впечатление на последних. Сегодня, когда у ученого есть выбор, он почти наверняка отвергнет как прозаическую работу по подтверждению или опровержению результатов предыдущих исследований, так и десятилетнюю погоню за рискованным «прорывом», отдав предпочтение золотой середине: теме, которая пользуется популярностью у редакторов и с большей вероятностью обеспечит ему регулярные публикации. «Ученых побуждают проводить исследования, которые удовлетворяют этим требованиям», — сказал биолог и лауреат Нобелевской премии Сидней Бреннер (Sydney Brenner) в интервью в 2014 года, назвав такую систему «коррумпированной».
Максвелл понял, что теперь королями науки стали журналы. Но его по-прежнему занимало главным образом расширение, у него все еще было хорошее чутье на то, куда движется наука и какие новые области исследований он может колонизировать. Ричард Чаркин (Richard Charkin), бывший генеральный директор британского издательства Macmillan, который был редактором в Pergamon в 1974 году, вспоминает, как Максвелл на редакционном собрании размахивал одностраничным докладом Ватсона и Крика о структуре ДНК и заявлял, что будущее — за наукой о жизни с множеством крошечных вопросов, каждый из которых заслуживает своего собственного издания. «Я думаю, в том году мы запустили около ста журналов, — сказал Чаркин. — О, Господи!»
У Pergamon также появилась ветвь социальных наук и психологии. Судя по целой серии журналов, название которых начиналось с «Компьютеры и», Максвелл заметил растущее значение цифровых технологий. «Этому не было конца, — говорил мне Питер Эшби. — Оксфордский политехнический институт (ныне Университет Оксфорд Брукс) открыл факультет гостиничного бизнеса с шеф-поваром. Нам нужно было выяснить, кто глава факультета, и заставить его запустить журнал. И бац — вот вам Международный журнал гостиничного менеджмента».
К концу 1970-х годов Максвеллу также приходилось иметь дело с более переполненным рынком. «В то время я работал в Oxford University Press, — рассказывал мне Чаркин. — Мы вскочили от удивления и воскликнули: „Черт возьми, эти журналы приносят приличный доход!»» Между тем в Нидерландах Elsevier начал развивать свои англоязычные журналы, поглощая внутреннюю конкуренцию через серию приобретений и расширяясь со скоростью 35 журналов в год.
Как предсказывал Максвелл, конкуренция не снизила цены. Между 1975 и 1985 годами средняя цена журнала удвоилась. The New York Times сообщала, что в 1984 году подписка на журнал Brain Research стоила две с половиной тысячи долларов; между тем в 1988 году эта сумма перевалила за пять тысяч. В том же году Гарвардская библиотека потратила на научные журналы на полмиллиона долларов больше, чем то было запланировано бюджетом.
Время от времени ученые ставили под сомнение справедливость этого чрезвычайно прибыльного бизнеса, которому они бесплатно предоставляли свои труды, однако именно университетские библиотекари первыми осознали организованную Максвеллом рыночную ловушку. Библиотекари использовали университетские средства для покупки журналов от имени ученых. Максвелл прекрасно об этом знал. «В отличие от других профессионалов ученые не так хорошо разбираются в ценах главным образом потому, что тратят не свои собственные деньги», — сказал он в интервью 1988 года своему изданию Global Business. А поскольку не было возможности обменять один журнал на другой, более дешевый, продолжал Максвелл, «вечный финансовый двигатель» продолжал работать. Библиотекари стали заложниками тысяч мелких монополий. Теперь в год выходило более миллиона научных статей, и им приходилось покупать их все, какую бы цену ни назначали издатели.
С точки зрения бизнеса, можно было говорить о полной победе Максвелла. Библиотеки стали «захваченным» рынком, а журналы неожиданно сделались посредниками научного престижа — а это означало, что ученые не могли просто взять и отказаться от них, если бы появился новый метод обмена результатами. «Не будь мы такими наивными, давно бы признали нашу истинную позицию: поняли бы, что именно мы сидим наверху солидных денежных куч, которые умные люди со всех сторон пытаются разложить по своим кучкам», — писал библиотекарь Мичиганского университета Роберт Хубек (Robert Houbeck) в экономическом журнале в 1988 году. Тремя годами ранее несмотря на то, что финансирование науки пережило свой первый за несколько десятилетий многолетний провал, Pergamon сообщил о прибыли в 47%.
К тому времени Максвелл уже оставил свою победоносную империю. Склонность к стяжательству, приведшая к успеху Pergamon, также сподвигла его на множество эффектных, но сомнительных инвестиций, в том числе в футбольные команды Oxford United и Derby County FC, телевизионные станции по всему миру, а в 1984 году — в британскую газетную группу Mirror, которой он начал уделять все больше своего времени. В 1991 году, намереваясь приобрести New York Daily News, Максвелл продал Pergamon своему тихому голландскому конкуренту Elsevier за 440 миллионов фунтов (919 миллионов сегодня).
Многие бывшие сотрудники Pergamon по отдельности признавались мне, что, по их мнению, после сделки с Elsevier для Максвелла все закончилось, потому что Pergamon был компанией, которую он действительно любил. Спустя несколько месяцев он погряз в серии скандалов из-за растущих долгов, теневой бухгалтерской практики и подрывного обвинения американского журналиста Сеймура Херша (Seymour Hersh) в том, что он якобы являлся израильским шпионом, у которого был выход на торговцев оружием.
5 ноября 1991 года Максвелла нашли в море близ его яхты на Канарских островах. Мир был шокирован, и на следующий день конкурент Mirror, таблоид Sun, поставил занимавший всех вопрос. «Он упал… Он спрыгнул?» — так гласил заголовок. (Было еще третье предположение, что его столкнули).
Эта история на протяжении нескольких месяцев удерживалась на главных полосах британской прессы, росло подозрение, что Максвелл покончил жизнь самоубийством после того, как в ходе расследования выяснилось, что он украл более 400 миллионов фунтов стерлингов из пенсионного фонда Mirror для оплаты своих долгов. (В декабре 1991 года испанский следователь сделал заключение о несчастном случае). Догадкам не было числа: в 2003 году журналисты Гордон Томас (Gordon Thomas) и Мартин Диллон (Martin Dillon) опубликовали книгу, в которой утверждалось, что Максвелла убила «Моссад», чтобы скрыть его шпионскую деятельность. В то время как Максвелла уже давно не было в живых, начатый им бизнес процветал уже в новых руках, в ближайшие десятилетия ему предстояло достигнуть новых уровней прибыли и мировой власти.
Если гений Максвелла рос вширь, то гений Elsevier переживал период консолидации. С приобретением каталога Pergamon, насчитывавшего 400 единиц, в руках компании оказалось более тысячи научных журналов, и она на тот момент считалась самым крупным научным издателем в мире.
Бывший генеральный директор Macmillan Чаркин вспоминает, как во времена слияния говорил генеральному директору Elsevier Пьеру Винкену (Pierre Vinken), что Pergamon — зрелый бизнес и Elsevier за него переплачивает. Но Винкен был полностью уверен в том, что делает. Чаркин вспоминает: «Он сказал: „Вы не представляете, насколько выгодны эти журналы с того момента, когда уже ничего не надо делать.
Когда вы создаете журнал, то тратите время на подбор хорошей редколлегии, вам приходится их обхаживать, приглашать на обеды. Потом вы выводите журнал на рынок, и ваши агенты по сбыту отправляются искать подписчиков, это медленный и трудный процесс, а вы стараетесь сделать журнал максимально качественным. Вот что происходило в Pergamon. И вот мы его покупаем и перестаем всем этим заниматься, а наличные деньги просто плывут нам в руки, сложно поверить, насколько это замечательно». Он был прав, а я ошибался».
К 1994 году, спустя три года после приобретения Pergamon, Elsevier повысил свои цены на 50%. Университеты жаловались, что их бюджеты трещат по швам — американское издательство Publishers Weekly сообщало, что библиотекари называют это «машиной конца света» для их отрасли — и впервые они начали отказываться от подписки на менее популярные журналы.
В то время поведение Elsevier казалось самоубийственным. Он навлекал на себя гнев собственных клиентов как раз тогда, когда интернет вот-вот должен был предложить им бесплатную альтернативу. В статье Forbes за 1995 год рассказывается о том, как ученые делились результатами на первых появившихся тогда веб-серверах, и спрашивается, станет ли Elsevier «первой жертвой интернета». Но как всегда издатели понимали рынок лучше, чем ученые.
В 1998 году Elsevier представил свой проект для эпохи интернета, который получил название «The Big Deal». Он предлагал электронный доступ к спецпакетам, включавшим сотни журналов одновременно: ежегодно университет должен платить установленную цену. Согласно докладу, основанному на запросах о свободном доступе к информации, счет Корнеллского университета в 2009 году составлял почти два миллиона долларов — и каждый студент или профессор мог загрузить любой журнал, который они хотели, на веб-сайте Elsevier. Университеты подписывались в массовом порядке.
Те, кто предсказывал крах Elsevier, полагали, что ученые, экспериментирующие с распространением своих трудов бесплатно онлайн, будут медленно вытеснять журналы Elsevier, заменяя их по одному за раз. В ответ Elsevier создал переключатель, который объединил тысячи маленьких монополий Максвелла в одну настолько гигантскую, что, подобно базовому ресурсу — к примеру, водо- или электроснабжению — университетам нельзя было без нее обойтись. Платишь — и научные лампочки горят, не платишь — и до четверти всей научной литературы не доступно. В руках крупнейших издателей сосредоточилась огромная власть, и прибыль Elsevier начала очередной крутой подъем, который к 2010 году привел компанию к миллиардным доходам. В 2015 году Financial Times окрестил Elsevier «бизнесом, который интернет не смог убить».
Сегодня издатели так крепко обвились вокруг различных органов научного тела, что от них уже никак не отделаешься. В докладе за 2015 год исследователь в области информатики из Монреальского университета Винсент Ларивьер (Vincent Larivière), показал, что Elsevier владеет 24% рынка научных журналов, в то время как старый партнер Максвелла Springer и его соперник Wales-Blackwell контролировали около 12% каждый. На эти три компании приходилась половина рынка. (Представитель Elsevier, знакомый с докладом, сказал мне, что, по их собственным оценкам, они публикуют только 16% научной литературы.)
«Несмотря на проповеди, которые я читаю по этой теме по всему миру, кажется, что журналы не теряют своей актуальности, скорее — напротив», — сказал мне Рэнди Шекман (Randy Schekman). Именно это влияние, а не столько прибыль, способствовало распространению системы, и это больше всего разочаровывает ученых сегодня.
Elsevier утверждает, что главная цель компании — облегчить работу ученым и другим исследователям. Представитель Elsevier отметил, что в прошлом году компания получила 1,5 миллиона рукописей и опубликовала 420 тысяч; 14 миллионов ученых доверяют Elsevier публикацию результатов своих изысканий, и 800 тысяч ученых на добровольных началах тратят свое время, чтобы помочь им с редактированием и экспертной оценкой. «Мы помогаем исследователям повышать продуктивность и эффективность их работы, — сказала мне Алисия Уайз (Alicia Wise), старший вице-президент глобальных стратегических сетей. — И тем самым приносим пользу научно-исследовательским институтам, а также спонсорам научных исследований, таким как правительства».
На вопрос, почему так много ученых критически относится к издателям журналов, Том Реллер (Tom Reller), вице-президент Elsevier по корпоративным отношениям, ответил так: «Не нам говорить о заинтересованности других. Мы смотрим на цифры [число ученых, которые доверяют Elsevier результаты своих исследований], и это свидетельствует о том, что мы хорошо справляемся со своими задачами». Отвечая на вопрос о критике в адрес бизнес-модели Elsevier, Реллер написал по электронной почте, что эти критические замечания не учитывают «все, что издатели делают с целью повысить ценность — помимо взносов, которые приносит финансирование государственного сектора». По его словам, именно за это они и взимают плату.
В некотором смысле то, что научный мир, кажется, неизбежно подчинен силе притяжения издательской отрасли, нельзя вменить в вину какому-то конкретному издателю. Когда правительства, в том числе правительства Китая и Мексики, предлагают финансовые премии за публикацию в журналах с высоким рейтингом цитируемости, они не отвечают требованиям кого-либо из издателей, но преследуют выгоды, предоставляемые чрезвычайно сложной системой, которая вынуждена сочетать утопические идеалы науки с коммерческими целями издателей, в чьих руках она находится. («Мы, ученые, мало задумываемся о воде, в которой плаваем», — сказал мне Нил Янг).
С начала 2000-х годов ученые отстаивают альтернативу подписке, носящую название «открытый доступ». Это решает проблему уравновешивания научных и коммерческих императивов путем простого удаления коммерческого элемента. На практике это обычно выливается в форму онлайн-журналов, на которые ученые вносят предоплату, чтобы покрыть затраты на редактирование, которая затем гарантирует свободный доступ к их работе всем желающим на неограниченный срок. Но несмотря на поддержку ряда крупнейших мировых финансовых агентств, в том числе Фонда Гейтса и Wellcome Trust, только около четверти научных статей находятся в свободном доступе на момент их публикации.
Идея о том, что научные исследования должны быть в свободном доступе для всех пользователей — это резкое отклонение от существующей системы, даже угроза ей — ведь она полагается на способность издателей ограничивать доступ к научной литературе, чтобы сохранять ее чрезвычайную прибыльность. В последние годы наиболее радикальная оппозиция нынешнему положению дел объединилась вокруг спорного сайта под названием Sci-Hub — своего рода Napster для науки, который позволяет каждому бесплатно скачивать научные работы. Его создатель, Александра Элбакян из Казахстана, скрывается от властей, в США ее обвиняют в хакерстве и нарушении авторских прав. Недавно Elsevier получил против нее судебный запрет на сумму 15 миллионов долларов (максимальная допустимая сумма).
Элбакян — неисправимая мечтательница. «Наука должна принадлежать ученым, а не издателям», — сказала она мне по электронной почте. В своем письме в суд она ссылается на статью 27 Всеобщей декларации прав человека ООН, в которой говорится о праве «делиться научными достижениями и пользоваться их преимуществами».
Какова бы ни была судьба Sci-Hub, похоже, неудовлетворенность нынешней системой растет. Но история показывает, что ставки против издателей научной литературы — рискованный шаг. В конце концов Максвелл еще в 1988 году предсказывал, что в будущем останется лишь горстка влиятельных издательских домов и что в цифровую эпоху они будут заниматься своим делом без затрат на печать, что приведет к почти «чистой прибыли». Это очень похоже на тот мир, в котором мы живем сегодня.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Проблемы научных публикаций / Хабр
Для людей, не знакомых близко с научным процессом, может быть не очень понятна важность научных статей. Публикация — это не только распространение информации, но и верификация результатов исследований, а еще самая главная мера эффективности научной работы.Важность публикаций для ученых описывается выражением «Publish or perish» — «Публикуйся или сдохни». Именно всевозможные библиометрические показатели являются основой для получения грантов, подъема по карьерной лестнице и, в конечном итоге, научного успеха. И поэтому проблемы научных публикаций негативно влияют на всю науку в целом.
Введение — Зачем нужны научные публикации?
Как же работает система научных публикаций? Начинается все с того, что у вас есть завершенное исследование, которое вы хотите опубликовать. Вы должны подготовить текст и иллюстрации по образцу, принятому в журнале, куда вы хотите отправить свою статью. В начале манускрипт попадает к редактору, он может отказать вам сразу, посчитав статью неинтересной, недостаточно новой или не подходящей по теме журнала. Если ваш манускрипт преодолевает этот первый фильтр, редактор отправляет его на рецензию 2-3 ученым из соответствующей области. Эта стадия называется peer review и это главный этап научной публикации. Рецензенты внимательно проверяют вашу работу и дают отзыв, а также предлагают изменения и дополнительные эксперименты. Если все рецензенты оценили манускрипт отрицательно, журнал не будет публиковать статью. Но даже при положительной оценке обычно нужно внести изменения. После этого статью отправляют на второй раунд рецензии. Так может повторяться несколько раз, пока рецензенты не удовлетворятся итоговым результатом.
Зачем нужна такая система? Она гарантирует, что специалисты проверили манускрипт, а все необходимые стандарты были соблюдены. Именно этим статьи отличаются от препринтов (например, на сайтах arxiv.org и biorxiv.org), которые еще не прошли рецензию, и качество научной работы не может быть гарантированно.
Такое подробное введение нужно, чтобы вы понимали, чем отличается научная публикация от, например, статьи на Хабре.
Какие же есть проблемы у научных публикаций? Их великое множество. И они ощутимо влияют на весь процесс исследований, ведь, как я уже говорил в начале, — статьи это основная мера эффективности работы ученых. Интересно, что многие проблемы унаследованы из давних времен, когда не было интернета и способы распространения информации были кардинально иными.
Итак, начнем. Самая заметная проблема, это конечно же
Деньги
На данный момент есть два основных способа «монетизации» научного журнала: подписка (paywall) и открытый доступ (open access). В первом случае нужно купить отдельную статью или годовую подписку на журнал. Открытый доступ позволяет любому человеку из любого места скачать статью в интернете.
Рассмотрим оба варианта подробнее.
Платный доступ (paywall)
Это одна из тех особенностей, которая возникла еще сто лет назад. Когда единственным способом распространения информации были бумажные журналы, их надо было печатать и рассылать. Люди и организации выписывали их, как любые другие периодические издания. У некоторых научных журналов до сих пор остались бумажные версии, но чаще всего их единственное их применение — полистать за обедом.
Очевидно, что сейчас большая часть научных изданий распространяется через интернет. А при работе с информацией используются системы автоматического поиска (например, Scopus или Pubmed). То есть сейчас я не ищу статью в журнале, я ищу статью по ключевым словам или авторам. Но часто, найдя нужное исследование, вы можете упереться в paywall.
Самоироничная статья в Nature…
Так выглядел paywall Nature раньше. То, что в новой версии оформления обозначено, как купить или арендовать статью, на самом деле выглядит вот так. Вы можете на время арендовать статью за $3.99. Чуть дороже будет ее купить ($9.99), но вы не сможете ее скачать или распечатать. А если вы хотите pdf, то будьте добры заплатить $32! Темные паттерны маркетинга в действии.
Сейчас многие научные журналы требуют подписки для доступа к статье. Так как стоимость отдельной статьи может доходить до нескольких десятков долларов, а каждому сотруднику нужен доступ к сотням публикаций, издатели договариваются с научными и учебными заведениями о подписке на большой пакет своих журналов на длительный срок. В таком случае сотрудники могут получить доступ ко всем журналам издательства. Однако даже «со скидкой» за большой объем стоимость все еще очень велика. Сколько именно денег каждая организация тратит на подписку, неизвестно, эти данные издатели не раскрывают. Но университеты во многих странах, включая, например, Германию, отказываются от подписки из-за ее дороговизны. Наш институт прекратил подписку на Elsevier, в итоге мы потеряли легальный доступ к большому числу журналов. Elsevier вообще многие научные заведения не любят, так как они хотят очень много денег за подписку.
Другим неудобством является то, что подписка работает только на IP-адресах университета или института. То есть читать статьи из дома или в поездке без VPN нельзя. А иногда доступ к журналам ограничен только компьютерами в библиотеке! А это очень не удобно, и именно поэтому даже те ученые, которые имеют легальный доступ к журналам, часто пользуются SciHub.
Основная же проблема состоит в том, что большинство людей не может получить доступ к статьям. А ведь более половины научных исследований финансируется государством, то есть на наши налоги. А прочитать статью с результатами часто нельзя. Ни в школе, ни у журналиста, ни у обычного заинтересовавшегося человека нет подписки, а значит, и доступа к статье.
Открытый доступ
Проблемы «монетизации» по подписке стали очевидны научному сообществу уже давно. А с развитием интернета появились журналы, которые выходят только онлайн (одно из самых известных таких издательств — PLOS). Поэтому поменялась и монетизация. Теперь за статью платит тот, кто ее публикует, то есть исследователь. И цены вас «приятно» удивят. Статья (в зависимости от журнала) стоит от 1500$ до 5700$. Научная «карьера»
Здесь важно понимать, что это только оплата публикации. На выполнение исследований тратятся деньги университета или грантов, и журнал получает готовый контент бесплатно. Можно сравнить эту систему с youtube, как если бы блогерам нужно было платить за выкладывание ролика. Самое интересное, что в конечном итоге платит тот же, кто и раньше (институт, а значит чаще всего государство). Но в системе открытого доступа все желающие могут прочитать полный текст статьи. Такое изменение сильно упрощает взаимодействие с журналами. Поэтому многие поддерживают переход всех статей в открытый доступ (программа OA2020).
Однако в этой системе институты все еще тратят огромные деньги на публикацию исследований. Например, Великобритания сэкономит 8 миллионов евро, если переведет все статьи в открытый доступ — 45 млн против 53 млн, которые они платят сейчас. Только вот 44 млн тоже немаленькая сумма.
Из чего складывается стоимость статьи. На этом рисунке стоит обратить внимание на два важных момента. Во-первых, работа рецензента занимает треть стоимости, но она не оплачивается. Во-вторых, прибыль научных журналов составляет 15-20%! А по некоторым оценкам может достигать 35%.
Большое количество разных журналов и стандартов
Еще одна важная проблема — все журналы и издательства имеют свои разные стандарты. Особенно это заметно, если статью отвергает редактор. Он делает это без детального анализа статьи, ориентируясь только на интерес и новизну исследования, а также на то, как статья подходит под формат и тему журнала.
Рассмотрение статьи редактором может занимать от недели до месяца. Если редактор отвергает статью, авторы отправляют ее в другой журнал. Обычно при этом необходимо сильно изменить форматирование статьи. Количество знаков текста, число картинок, и даже возможность использовать цветные картинки, число источников литературы и многое другое нужно поменять при смене журнала. Изменение может быть достаточно трудоемким, например, сократить текст с 6000 слов до 4000 да еще и с сохранением смысла и точности формулировок.
Если и в следующей журнал статья не подойдет, надо будет менять ее еще раз. Иногда может происходить до 5-6 таких подач. И для каждого журнала тратится время на изменение текста и на рассмотрение редактором. В особенно неудачных случаях потребуется несколько месяцев и немало бесполезных изменений текста прежде, чем статья вообще попадет на рецензию. Важно отметить, что эти изменения никак не влияют на качество статьи, они нужны только для того, чтобы соответствовать формату журнала.
Стоит отметить, что, несмотря на отсутствие разумных ограничений на размер современных журналов — они выпускаются онлайн — число разных журналов только растет. Все издатели создают все новые и новые журналы. При этом, как отмечалось ранее, такое разнообразие не оправдано появлением новых областей знания — современные ученые не читают журнал целиком, а ищут необходимые статьи в специальных базах данных (таких, как Scopus или PubMed).
Зачем же нужно столько новых журналов?Оценка редактором
Добавлю несколько замечаний по оценке статьи редактором. Редактор — это один человек, который решает, будет ли вообще журнал публиковать вашу работу. Он может на любой стадии отказаться по любым причинам. Редактор заинтересован в наиболее успешных статьях, которые будут активно цитироваться. А это значит, что редакторы отбирают статьи по определенным характеристикам, а другие статьи, наоборот, оказываются в очень невыгодном положении. Привлекают редакторов хайповые темы, заметные имена ученых, соответствие результатов текущему курсу, новые методы и большие массивы данных, которые смогут использовать другие исследователи. И наоборот, узкие области науки, неизвестные авторы и простые методы могут стать отрицательным фактором. Стоит отметить, что часто это не имеет ничего общего с качеством исследования, а отражает лишь его тему.
Редактор принимает решение, прочитав статью (или ее часть), но вы обычно не получите от него развернутых комментариев. Если редактор отвергает статью, то часто в качестве причины называется недостаточная научная новизна, несоответствие теме журнала. Работа редактора совершенно не прозрачна: вы не знаете, прочитал он статью целиком или только абстракт, на основании каких критериев он оценивает новизну исследования и так далее. Спорить с редактором тоже не удается, если статью отверг редактор, обычно ее отправляют в другой журнал.
Также здесь можно отметить, что личное отношение редактора с авторами статьи иногда может влиять на его решение.
Рецензирование (кто, зачем и почем)
Рецензирование — самая важная часть процесса научной публикации. Именно за счет рецензирования мы можем в какой-то степени доверять результату исследований. Без проверки статьи можно было бы просто выкладывать на Хабр (и, возможно, охват был бы даже выше). Поэтому удивительно, что вся стоимость публикации уходит на функционирование журнала и прибыль. Рецензенты работают бесплатно и не получают за свою работу ничего. Также рецензенты делают это в свободное от работы время, они ведь сами являются учеными, и им нужно проводить свои исследования. Такая система работает за счет коллективной ответственности: сегодня ты рецензируешь статью, а завтра рецензия понадобится уже тебе. Но факт остается фактом, журнал получает бесплатно не только контент, но и компетенции рецензентов.
Как происходит рецензия? Редактор, посмотрев вашу статью, выбирает подходящих рецензентов — учёных без совместных работ с авторами статьи, но работающих в той же области. Рецензенты получают текст от редактора и ему же отправляют свои отзывы. Личности рецензентов не раскрываются авторам статьи, вся переписка анонимна.
Время удивительных историйИстория 1.
Найти рецензентов — основная задача редактора. Но он справляется с ней не всегда. В неединичных случаях редактор может найти только одного специалиста из нужной области, который согласится провести рецензию.
Очень неприятная ситуация — прождать несколько месяцев, пока редактор ищет рецензента, а на выходе получить ответ, что рецензентов найти не удалось и журнал вынужден отказать в публикации.
История 2.
Иногда рецензенты перестают отвечать. Хуже всего, если это происходит уже в процессе ревизии. Можно потерять немало времени, если рецензент предложит провести дополнительные эксперименты, а потом пропадет. В такой ситуации поиск решения остается за редактором, и иногда он может просто отказать в публикации.
При этом рецензент не связан никакими формальными обещаниями, поэтому и последствий для него не будет.
Внимательно изучив статью, рецензенты предлагают изменения, которые необходимо внести, — исправление формулировок, дополнительные контроли и эксперименты. Хороший рецензент может очень сильно улучшить статью. Очень многое зависит именно от того, кто рецензирует вашу статью. Насколько внимательно рецензент проверит выкладки? Как тщательно посмотрит дополнительные материалы и базы данных? Проверит ли статистические тесты и использованные методы? Так как рецензентов всегда два-три человека, то роль каждого очень велика.
Также здесь кроются возможности для злоупотреблений. Рецензент может попросить процитировать его статью или написать негативный отзыв, потому что не согласен с вашей позицией, не опираясь на фактическое качество исследования.
Авторы могут дискутировать с рецензентами — не обязательно полностью принимать все их изменения. Но опубликовать статью в исходном виде, совсем без исправлений, почти невозможно. В большинстве журналов корректировки вносятся в текст статьи, а переписка с рецензентами недоступна никому, кроме авторов. То есть узнать, что именно было изменено рецензентами, нельзя.
Я убрал почти все комиксы под спойлер, но эта картинка идеально объясняет, что получается после рецензии
Время ожидания
Чем же занимаются авторы, пока идет рецензия? А ничем, они ждут отзывы. Конечно, в это время продолжаются исследования по следующим проектам, но по статье на ревизии экспериментов делают очень мало.
Сколько нужно времени? Рассмотрение статьи редактором (до отправки рецензентам) занимает от одной недели до месяца. Иногда стоит напомнить редактору про свою статью, тогда процесс ускоряется. Ревизия может длиться от одного месяца до полугода. Надо понимать, что труд рецензента не оплачивается, поэтому многие отказываются проводить рецензию. Кроме того, может быть сложно найти рецензента и без конфликта интересов, и эксперта в области статьи. Поэтому в некоторых случаях поиск рецензентов занимает немало времени. В исключительных ситуациях редактор не может найти рецензентов, и это еще больше затягивает процесс.
Почему это может быть проблемой? Здесь нужно отметить, что статьи часто необходимы для отчетов по грантам, аспирантам публикации нужны для защиты, иногда у автора статьи скоро меняется место работы — часто есть тот или иной срок, к которому надо опубликовать исследование. Понятно, что выпускать неготовую статью неправильно. Но разброс по срокам до полугода очень мешает планировать работу.
Рецензия может протекать в несколько раундов. После внесенных изменений рецензенты могут попросить дополнительных экспериментов. В итоге рецензия может занять несколько лет.
И это не шутка.
Воспроизводимость
Reproducibility
Это очень большая проблема научного процесса сама по себе. «Кризис воспроизводимости», особенно в медицинских науках, — это одна из важнейших преград к быстрому и качественному развитию науки. Эта тема уже была достаточно подробно разобрана на Хабре (раз и два), поэтому здесь мы обсудим только влияние на это нынешней системы публикаций.
Факторы, затрудняющие воспроизведение результатов. Темные стрелки — то, что можно исправить при рецензии и публикации. Светлыми стрелками отмечены факторы опосредованно связанные с публикациями.
А влияние это велико. На картинке стрелками отмечены основные причины низкой воспроизводимости, которые связаны с работой журналов. Именно издатель статьи должен проверить наличие кода, доступность данных в базе, описание методов и всех необходимых материалов. Однако многие журналы сильно ограничивают объем статьи, и подробные методы просто не помещаются в основной текст. Авторы выкладывают его в дополнительные материалы (Supplementary), а они гораздо меньше контролируются редактором и рецензентами, их сложнее найти по ссылке, и они могут быть в любом формате, — все остается на усмотрение авторов.
История 1.
Нередко бывает, что авторы не описывают экспериментальный протокол целиком, а ссылаются на опубликованный ранее. Все бы ничего, да вот в статье по ссылке может быть ссылка на более раннюю статью и так далее.
Однажды, пройдя по такой цепочке 5 статей, я обнаружил: «Метод выполнялся по стандартному протоколу». То есть воспроизвести результаты невозможно никак.
История 1.1
Многие, ссылаясь на предыдущий протокол, еще отмечают «с незначительными изменениями». Разумеется, никаких подробностей и масштабов этих «незначительных изменений» не указывают.
История 2.
Неоднократно многие исследователи проверяли доступность программ и других ресурсов, опубликованных в статьях. В одной из таких работ было показано, что приблизительно в 30% из рассмотренных статей, описывающих новые программы, ссылки на код вообще не работают. Еще в трети статей программу не удалось установить или запустить.
Интересно, что именно в самых крутых журналах очень часто выходят статьи, где недостаточно подробно описаны методы, ссылки на исходники не работают, код недоступен, а в базах данных нет самых важных файлов. Мои спекуляции, почему так происходит Если для автора обычной статьи попасть в крутой журнал — это очень большая удача, то для известных ученых или работ на хайповую тему все совсем по-другому. Редактор понимает, что такая публикация привлечет много внимания и цитирования, а значит выгоды для журнала. Поэтому горячие статьи стараются выпускать как можно быстрее, иногда «срезая углы». И тогда в самой крутой статье описание процедур и данных оказывается недостаточным, чтобы ее воспроизвести.
Это можно явно видеть в нынешней ситуации с коронавирусом. Понятно, что статей на эту тему стало гораздо больше, и многие ученые прилагают значительные усилия, чтобы решить проблему. Однако вал публикаций подпитывается во многом стремлением быстро сделать исследование на хайповую тему. И бестолковые статьи забивают информационное поле, затрудняя поиск по-настоящему нужных данных. А также из-за важности темы было сокращено время на рецензию: вместо 1-2 месяцев — несколько недель, что тоже не способствует качеству научных работ.
Сама структура статей и процесса публикации приводит к низкой воспроизводимости, — если вы не знаете, что делали авторы, то вы не сможете это повторить. Но еще большую роль играет два других факта.
«Publish or perish». Я писал это в самом начале, именно так работает сейчас вся наука. Это заставляет ученых искать наиболее хайповые результаты и публиковать их как можно быстрее. При этом выигрывают те, кто пишет много статей, а не те, кто делает качественные исследования. Давление поиска грантов приводит к тому, что выгоднее публиковаться чаще, даже если потом воспроизвести результаты не получится. Это уже неважно, — статья-то опубликована. А в некоторых случаях подобное может приводить и к мошенничеству: как небольшим махинациям с картинками (вроде тех, что можно найти на Retraction Watch), так и подлогам результатов целых статей.
Научные фальсификации Один из самых известных примеров — это случай в японском исследовательском центре RIKEN. Харуко Обокато опубликовала в журнале Nature статью о простом способе получения индуцированных плюрипотентных клеток (iPSC). Уже после выхода в одном из самых престижных журналов в статье были найдены следы манипулирования изображениями. Авторы не смогли воспроизвести свои результаты при участии внешних наблюдателей. После разбирательства статья была отозвана, Харуко Обокато уволена, а ее научный руководитель совершил самоубийство.Этот случай был особенно резонансным, так как статья вышла в престижном журнале, значение открытия представлялось очень большим, а фальсификации оказались неожиданно масштабными. Однако в менее заметных случаях, искажения и подлоги выявить гораздо сложнее.
И не менее важный факт — никто не заинтересован в повторении чужих экспериментов. Такие работы очень сложно опубликовать и почти невозможно получить на это грант. Все хотят новых исследований. Журналам особенно выгодно выпускать статьи, которые наберут как можно больше цитирований. А повторение известных результатов вызовет гораздо меньше интереса. Занятно, что воспроизведение чужих исследований сложно опубликовать независимо от результатов, — подтвердили вы предыдущую статью или опровергли.
Использование статей как меры крутости
Очень важная проблема современной системы не относится напрямую к статьям. Как я уже говорил в начале, публикации являются мерой успеха научной работы и основным критерием получения грантов. Само по себе это не проблема. Вопрос в реализации — как оценить крутость статьи? Существует огромное множество разных библиометрических показателей. Самые главные — это число цитирований статьи и импакт-фактор журнала.
Число цитирований статьи показывает сколько раз в других рецензируемых статьях упоминалось ваше исследование. Это важная характеристика, оценивающая востребованность исследования в научном сообществе, достаточно объективный показатель, но не без недостатков. Основная проблема такого параметра — цитирование статьи накапливается только через несколько месяцев (для очень заметной работы) или несколько лет (обычный вариант). То есть сразу после выхода публикации нельзя оценить по числу цитирований ее важность и влияние.
Импакт-фактор журнала — это среднее цитирование за год всех статей, которые вышли за два предыдущих года. То есть это средняя мера цитирования статей в журнале. Какие проблемы у такого параметра? Среднее очень чувствительно к выбросам, поэтому наибольшее влияние на импакт-фактор оказывает небольшое число самых цитируемых статей.
Но главная проблема — импакт-фактор журнала говорит очень мало о качестве конкретной статьи в этом журнале. Тем не менее, этот параметр очень часто используется именно для оценки статей. Импакт-фактор доступен сразу, и многие гранты используют именно его, чтобы присвоить статье некоторое значение качества.
В чем проблема такого подхода? Как вы уже знаете, решение о публикации в журнале (или отказе) принимается единственным человеком — редактором. И если он сочтет статью неинтересной, недостаточно хайповой или неподходящей по любому другому параметру — в публикации будет отказано. А значит, статью подадут в другой журнал с импакт-фактором пониже. То есть содержание работы не изменилось, а ее оценка понизилась, и не из-за качества исследования.
Обмен информацией и взаимодействие
В конце я бы хотел обсудить не самую важную, но довольно показательную проблему. Ведь в 21 веке научные статьи не сильно отличаются от того, что было сто лет назад. Да, мы можем скачать статью из интернета (если у вас есть к ней доступ), но это все равно текстовый документ с картинками. Качество изображений стало лучше (хотя в некоторых журналах за цветные картинки все еще надо дополнительно платить), появились гиперссылки на источники литературы (которые работают почему-то не очень удобно), но на этом все. И вы читаете текст, сверстанный в колонки, как это было в конце 19 века.
Статья из самого первого выпуска журнала Nature. Те, кто знаком с этим журналом, узнали формат Letter. Он используется до сих пор, хотя совершенно неудобен для публикации современных научных данных.
Основная функция журнала сейчас — хостинг pdf. Это меньше, чем делает, например, Wikipedia. При этом за такой сервис нужно платить несколько тысяч долларов за один документ, — наверно, самый дорогой хостинг в мире.
Понятно, что я утрирую, но в наше время есть столько возможностей для отзывов, оценок и агрегации статей. Можно предоставить платформу ученым для непосредственного обсуждения статей прямо на сайте, и привлечь их туда. Если взять для примера Хабр, то комментарии часто не уступают самой статье.
Сейчас у некоторых журналов есть возможность комментирования, но ею почти никто не пользуется. С одной стороны, потому что эта функция не очень удобна и реализована хуже, чем в привычных приложениях, с другой, потому что журнал не тратит сил на привлечение ученых и развитие такой платформы.
Мне кажется, что современный опыт из разных областей, организующих большой объем данных, — социальных сетей, сайтов-каталогов (вроде, Кинопоиска), Википедии и многих других — позволит изменить то, как мы обмениваемся научной информацией. Издательства делают робкие шаги в этом направлении, но их устраивает сложившаяся ситуация, им не нужно ничего менять.
Почему так сложно что-то изменитьВ конце я бы хотел пригласить всех желающих к дискуссии. Напишите, был ли у вас негативный опыт взаимодействия с журналами. А может быть вы полностью довольны современной системой? Буду рад услышать ваше мнение о научных публикациях в комментариях.
А от том, как решаются некоторые из описанных проблем и что можно сделать еще и какие есть перспективы развития поговорим с вами в следующий раз (вторая часть статьи).
Благодарности
Большое спасибо Ольге Золотаревой за дискуссии и идеи для этой статьи. Спасибо Софье Камалян за помощь в проверке текста. А также всем коллегам, с которыми обсуждали проблемы научных публикаций. Интересные ссылки
Написании текстов, статей и как на этом зарабатывать
Для многих людей работа в глобальной сети становится основным источником дохода. По разным причинам современные жители городов предпочитают зарабатывать, находясь в собственном жилище или вне него, но там, где обязательно есть доступ к интернету. Большинство начинающих работать в онлайн режиме полагают, что деньги можно заработать легко и просто, нажав на пару кнопок. Но это большое заблуждение. Для извлечения дохода, необходимо прилагать существенные усилия. Придется потрудиться, особенно на начальном этапе такого рода деятельности.С чего начинать?
Приступая к работе в сети, следует знать о негативных сторонах такой деятельности. Все работают удаленно, лично почти никто не знаком. Поэтому существует опасность «нарваться» на не совсем порядочных работодателей. Прежде, чем начать сотрудничать с каким-либо сервисом, необходимо ознакомиться с отзывами о нем. Такую информацию можно получить в поисковике. Если раньше на форумах можно было прочесть в основном положительные отзывы, то сегодня пользователи отличаются высоким уровнем компьютерной и экономической грамотности, поэтому отзывы достаточно правдоподобные и адекватные.
В глобальной сети можно найти массу предложений заработка: сетевой маркетинг, перевод текстов, распространение рекламы, написание бизнес-плана, продажа информационных продуктов, написание дипломов. И это далеко не полный перечень. Среди этих способов достойное место занимает копирайтинг – написание оригинальных статей.
Сервисов по предоставлению заработка на копирайте довольно много, поэтому стоит просмотреть информацию о наиболее популярных и тех, которые работают не менее трех лет. Такие сервисы не скрывают сведений о себе и своей деятельности, и работают только с надежными платежными системами, которые проводят тщательную проверку, после чего, выдают аттестаты на право производить онлайн платежи. Мы хотим вам порекомендовать только два.
eTXT.biz
Копирайтинг, рерайтинг, перевод текстов — для Вас это настоящее испытание? Что делать, если в Вашей фирме никто не умеет создавать качественный контент, а нанимать специального работника дорого? Мы с радостью поможем Вам избавиться от этих проблем!
Если Вы отличный копирайтер, рерайтер или переводчик, зарегистрируйтесь и загляните на их сайт eTXT.biz, Вас там наверняка дожидается заказ, а значит и дополнительный заработок! Этот сервис решит Ваши проблемы с поиском клиентов! Вы можете:
— не беспокоиться о недостатке клиентов, они Вас найдут сами;
— сами выбрать тему заказа;
— выбрать заказ, который удовлетворит Вас по срокам исполнения и оплате;
— сами выбрать свой уровень квалификации;
— обмениваться с заказчиком личными сообщениями, что приводит к более точному и своевременному выполнению заказа и, как следствие, отличному вознаграждению;
— так же оценивать заказчиков и обмениваться мнениями с другими исполнителями.
Ресурс eTXT.biz является посредником между заказчиками и исполнителями. Эта система клиентам предлагает недорогие заказы, а исполнителям — интересную работу!
публикаций — Почему многие результаты исследований представлены в виде платных статей?
У меня было две статьи, опубликованные в IEEE, когда я был студентом. IEEE не предусматривает выплаты мне или любому из моих соавторов оплаты. Фактически, я должен был заплатить высокие взносы за регистрацию на конференцию и публикацию, а также плату за дополнительную страницу в одной из статей, чтобы статьи были опубликованы IEEE. Я помню, что на некоторых конференциях также действительно требуется, чтобы вы присутствовали на конференции, чтобы опубликовать документ, поэтому добавьте к этому обязательное проживание в отеле и билет на самолет (хотя я не жалуюсь, так как я получил большую поддержку от мои университеты и поездки на конференции всегда доставляют массу удовольствия).
Мир бумажных публикаций работает так: после того, как ваша работа будет принята конференцией, вы платите различные регистрационные сборы и сборы за публикацию, передаете свои авторские права издательству, например IEEE (есть некоторые уловки, например, отказ от авторских прав вместо этого, поместив вашу статью в общественное достояние), или, как в случае с некоторыми другими издателями, предоставьте им неисключительную безотзывную бесплатную лицензию, а затем они публикуют вашу работу на своем веб-сайте (с право взимать плату и с пользователей веб-сайта), а также, возможно, в печатный протокол конференции, который предоставляется всем участникам (иногда за дополнительную плату).
Многие университеты в США, Канаде, Англии и других странах платят IEEE некоторую абонентскую плату, поэтому любой участник университетской сети автоматически получает неограниченный бесплатный доступ ко всем подобным статьям, публикуемым IEEE. В противном случае, если вы используете домашнее соединение или у вашего университета нет такого соглашения с IEEE, то IEEE взимает индивидуальную плату за каждую статью непосредственно с конечных пользователей (и не передает ее авторам указанных документов).
Как упоминалось в других ответах, многие авторы также размещают копии своих статей на своем собственном веб-сайте.Это часто делается незаконно, поскольку они часто больше не владеют авторскими правами на такие документы, поэтому, в зависимости от обстоятельств, IEEE и другие потенциально могут прибегнуть к законным методам защиты своих авторских прав от незаконных копий. По практическим причинам и из соображений плохой огласки в действительности это активно не делается. Также бывает, что после передачи авторских прав на себя IEEE и другие издатели обычно возвращают авторам некоторую неисключительную лицензию с некоторыми ограниченными правами на то, что можно сделать с точной копией статьи.IANAL, но я думаю, что язык такой лицензии, как правило, достаточно ограничительный, поэтому вы не должны предоставлять ту же самую копию документа где-либо еще для широкой публики в неограниченном доступе.
Напротив, эти академические конференции отличаются от технических конференций по программному обеспечению с открытым исходным кодом. Что касается технических конференций, есть много представителей широкой общественности, которые хотят увидеть презентацию автора, и такие представители общественности платят скромные регистрационные сборы, которые, вместе взятые, вместе с некоторыми взносами от именитых спонсоров. , достаточны не только для поддержки веб-сайта со свободным доступом ко всем ресурсам и, возможно, для публикации бумажных трудов, но также часто достаточно, чтобы даже покрыть авиабилеты и другие дорожные расходы авторов.
Несколько вещей, которые вы всегда хотели знать об академических публикациях, но боялись спросить.
Это могло быть озаглавлено «Академическое издание для чайников» или «Руководство по издательскому делу для идиотов». Но я не считаю читателей этого блога болваном или идиотами. Но я знаю, что среди студентов-исследователей и исследователей, начинающих свою карьеру, часто существует множество мифов о публикациях, академических аспектах, которые довольно непрозрачны, и много понятного нежелания задавать другим самые простые вопросы.
Это дополнение к другим сообщениям, которые я написал о публикациях и цитировании.
Это для всех?
Да. Это для всех
Ничто не мешает студентам (бакалаврам, магистрам, докторантам) на любом этапе подать что-либо для публикации. Если у вас есть что-то новое, чтобы сказать, что другие люди будут заботиться о . Да, когда вы регистрируетесь в онлайн-процессах подачи заявок в журнал, вы часто предоставляете информацию о своей степени (-ах), должности и т. Д.Но рецензентам это недоступно. Я опубликовал три статьи, основанные на исследовании моего магистра, и ни разу не столкнулся с сопротивлением, потому что перед моим именем не было «доктор».
Книжное издательство немного отличается: контракты на монографии требуют другого рода работы, и издатели часто просматривают резюме, ожидая свидетельств того, что вы принимали активное участие в издательской игре, и вселят в них уверенность в своих силах.
№Не для всех
Хотел бы я сидеть и писать иначе, но по-прежнему печальная реальность заключается в том, что академическое издательское дело не так справедливо, как должно быть. Исторические отношения власти, исключения и привилегий продолжают оказывать силу. Публикация на английском языке имеет значение (с точки зрения получения работы, продвижения по службе, финансирования исследований) во многих странах, где английский не является официальным или даже широко распространенным языком. Академические дискурсы во многих областях до сих пор неявно работают на допущениях о ядре (назовем его Глобальный Север, Англо-Европейский, Западный) и периферии.Я просматривал статью, недавно опубликованную в Турции, и спросил: «Почему именно Турция?» Но когда я пишу о Великобритании или Австралии (странах, где я жил и работал), этот контекст кажется автоматически приемлемым (для меня). Поэтому я несколько раз нажал кнопку удаления и попытался более открыто заняться турецкой работой. Я не говорю, что академические круги закрыты для неанглоязычных непрофильных публикаций. Но я бы солгал и вводил вас в заблуждение, если бы нарисовал картину глобально равной и честной игры. Потому что это не так. Я и многие другие продолжаем извлекать выгоду из исторических диспропорций за счет других.
В нем деньги?
Нет. Денег нет
Практически единственная связь между академическими публикациями и вашим банковским счетом заключается в том, что вы не получите работу, если не будете публиковать книги (не считая того влияния, которое покупка книг оказывает на ваш банковский счет). Вам не платят за публикуемые статьи. Рецензентам не платят за свои обзоры. Редакторам (по большому счету) не платят за часы, которые они тратят на редактирование журналов.Если вам повезет, вы можете получить процент от гонорара за академическую книгу, но если у вас нет академического эквивалента Игры престолов в разработке, это изменит ваш доход до степени странного Марса. бар здесь и там. Возможно, время от времени сделайте красивую стрижку.
Стоит помнить, что рецензентам и редакторам не платят. Если только по той причине, что вы понимаете, что с этической точки зрения, вы обязаны академическому сообществу своими бесплатными услугами не меньше, чем вы их получили.Отправить газету и получить 3 отзыва? Лучше сделайте хотя бы 3 отзыва взамен. Позже, когда вас попросят стать помощником редактора, присоединиться к редакционной коллегии или стать ведущим редактором: вы испытываете искушение сказать нет, я слишком занят, но спросите себя, редактировали ли вы все журналы. вы публикуете, ждали весь день, ничего не делая.
Да. В нем куча денег (только не для вас)
Только дурак думает, что академические публикации — это все об идеях, а не о деньгах.Как я уже писал ранее (как не публиковаться), академические публикации — это (по крайней мере, на данный момент) большой бизнес. Просто деньги не поступают в академические учреждения или университеты. Он достается издателям, а их становится все меньше. Университеты платят за подписку на журналы, они платят своим преподавателям за проведение исследований и написание статей, они дают своим сотрудникам время на обзоры и редактирование, а иногда они даже снова платят журналам за открытый доступ (см. Ниже). Некоторые издатели недавно перешли в академическую сферу, потому что они считают прибыль более стабильной: довольно неясно, откуда появится следующий Гарри Поттер, но постоянный поток ученых, отправляющих статьи в быстрорастущие журналы (и т. ты.Если вы публикуете материалы у коммерческого издателя, не забывайте, что их прибыль — это прибыль. Простые.
Да и нет, но, может быть … все меняется
Открытый доступ. Вау, это важно. Сейчас во многих странах люди понимают, что происходит. Налогоплательщики говорят: подождите, если я финансировал это исследование за счет своих налогов, почему мне нужно снова платить, чтобы прочитать его. Теперь у меня диагностировали [что угодно], и я бы очень хотел прочитать об исследовании, не платя снова.Часто это означает, что коммерческие издатели снова платят за то, чтобы опубликовать авторские права, чтобы статьи могли быть доступны в свободном доступе (а некоторые советы по финансированию требуют заранее выделить для этого бюджет). Это также может означать, что университеты очень внимательно проверяют авторские права и помещают предпечатные версии в открытые репозитории. И, что интересно, это может означать, что ученые предпочитают публиковаться в журналах с открытым доступом, где нет никаких препятствий для доступа (хотя некоторые просят авторов платить за право публикации, что другое дело).Каждую неделю я получаю все больше и больше писем от крупных издателей, в которых рассказывается об их предложениях открытого доступа. Что-то напугало систему.
Известные коммерческие журналы с высоким рейтингом не исчезнут в одночасье. Но я думаю, что мы испытываем незначительные толчки, которые приведут к серьезному тектоническому сдвигу. Дело здесь: будьте осторожны и знайте. Вы должны быть подкованными с юридической точки зрения, знать, что вы подписываете с точки зрения авторских прав. Осторожно: существует множество дрянных журналов с открытым доступом.Но имейте в виду, что открытый доступ быстро набирает популярность.
Справедливы ли академические публикации?
Да. Честная игра
В целом, я считаю, что система экспертной оценки замечательно справляется с управлением границами знаний. Тем сверхциникам, которые указывают на консерватизм, поддержание статус-кво, я указываю на бесчисленные радикальные различия между современной наукой и даже пятью или десятью годами назад. По сравнению с тем, что я слышу от друзей, работающих вне академических кругов, меня воодушевляет неиерархический и открытый характер академических публикаций.И я очень дорожу принципом экспертной оценки. Да, иногда отказ меня расстраивал и раздражал. Но все статьи, которые я написал, без исключения, были улучшены в процессе. Мне всегда давали честный шанс, справедливо увольняли, когда я писал чушь, и давали шанс улучшить то, что я показал проблески потенциала (даже если это означает, что я принимаю отказ, работаю над своей статьей и отправив его куда-нибудь еще, стоит отметить тот факт, что у меня есть возможность это сделать).
№Это действительно нечестная игра
Если вы думаете, что решения о публикации принимаются исключительно на основе научных достижений, подумайте еще раз. Здесь важны научные заслуги, но также и масса других вещей (я собираюсь написать об этом и о процессе рецензирования в ближайшее время).
Нравится:
Нравится Загрузка …
СвязанныеНаучная литература для фрилансеров: 20 рынков, платящих от 100 до 2500 долларов
Вы когда-нибудь задумывались, где можно найти научные сочинения и заработать на сочинении?
В современном быстро меняющемся мире нет недостатка в исследованиях, научных открытиях, технологических достижениях и проблемах окружающей среды, о которых люди хотят знать.
Если у вас есть интерес к научному письму и у вас есть надежная идея для рассказа, вы можете найти внештатную писательскую работу на подходящем рынке, чтобы получить задание. На самом деле научный метод — это хорошая формула для проверки идеи.
Начните с вопроса и выясните, есть ли у него потенциал для написания научных статей. Например:
- Как Илон Маск планирует доставить людей на Марс?
- Каково на самом деле использовать криминалистику для раскрытия преступлений?
- Что делают исследователи в области здравоохранения, чтобы найти лекарство от болезни Альцгеймера?
- Как наука может помочь решить проблему продовольствия и пресной воды в странах, пострадавших от засухи?
Если вы хотите зарабатывать на жизнь писателем-фрилансером, оглянитесь вокруг.Идеи для рассказов есть везде. Подтвердите свою идею, а затем представьте историю на одном из этих рынков научной литературы:
Хотите писать для ведущего канадского журнала о науке и проблемах окружающей среды?
Взгляните на недавние истории, такие как попытка Walmart стать зеленым, устранение ущерба окружающей среде после разлива нефти в море в Новой Шотландии, а также решения по предотвращению нехватки питьевой воды в городах.
Затем придумайте сюжетную идею для статьи, короткого отчета, интервью с экспертом, справочника или результатов нового исследования.Журналистские навыки, знание академических исследований и серьезный вопрос помогут вам подняться на вершину рейтинга.
Кто подавать: Редактор Лия Гербер
Стоимость: 0,10 доллара за слово за задания объемом от 500 до 4000 слов.
Если вы хотите узнать, как разводить пчел и собирать мед, Bee Culture — один из лучших ресурсов, доступных для получения самой последней информации о тенденциях и передовых методах работы. Но пчеловодство — не единственное, что освещается в этом журнале.
«Мир, которого мы касаемся, — это гораздо больше, — говорит старший редактор Ким Флоттум. «Опыление, медоносы, садоводство с пчелами, дикие животные и лесные насаждения, а также все существа, на которые пчелы влияют и с которыми взаимодействуют».
Bee Culture также содержит рассказы о воздействии пестицидов, вредителей, хищников и болезней на пчелиные семьи, говорит Флоттум.
Изучите журнал и предложите идею рассказа с помощью запроса из 200 слов, в котором кратко излагается статья. Если вы можете предоставить фотографии, не забудьте упомянуть об этом в своей презентации.
Кого подавать: Старший редактор Ким Флоттум
Ставка : от 150 до 200 долларов за задание, обычно от 1500 до 2000 слов.
Big Buds Mag — авторитетный паб для индустрии каннабиса, политиков, производителей и розничных продавцов, а также потребителей (в лечебных и развлекательных целях). Ключевые области научных публикаций включают статьи о методах выращивания и выращивания, медицинских исследованиях и научных достижениях в области каннабиса.
Когда вы продвигаете идею, включите любой соответствующий опыт, который у вас есть, когда вы пишете о каннабисе.Любой опыт SEO или написания статей для Интернета, помимо печати, поможет вам выделиться среди других авторов.
Кого подавать: Редактор Big Buds Mag Джош Глейзер
Ставка : Конкурентоспособные ставки за задание
Chatelaine — популярный ежемесячный женский журнал в Канаде, освещающий темы здоровья и фитнеса, в том числе последние исследования в области здравоохранения и науки.
Если вы можете объяснить научные исследования понятным для потребителя языком, чтобы помочь женщинам лучше выбрать еду, фитнес и образ жизни, представьте идею истории на одной странице.Объясните, почему он подходит для журнала и для какого раздела он лучше всего подходит. Если у вас есть идеи для боковой панели, инфографики, викторины или другого графического элемента, обязательно объясните.
Кого подавать: Ответственный редактор Лаура Браун
Оценить: $ 1 / слово
Если вы настроили свой поиск на Writer’s Market, чтобы найти журналы, которые платят самые высокие ставки за научную литературу, это тот, который окажется в верхней части списка.
Discover — это журнал, ориентированный на потребителей, в котором публикуются рассказы о медицинских исследованиях, научных открытиях, технологиях, физике, космических путешествиях и даже палеонтологии.Имейте в виду, что он написан для непрофессиональной аудитории, поэтому академический язык не даст вам задания.
«У журнала Discover есть стабильная команда высококвалифицированных авторов, — говорит фрилансер Сьюзан Этчи. «Единственный способ привлечь внимание редакторов для новичка — это рассказать захватывающую, захватывающую неописуемую научную историю».
Лучшая ставка для взлома, прежде чем писать крупный очерк… изучите журнал. Предложите идею для раздела «Данные» (от 150 до 500 слов) или для столбца «20 вещей» (650 слов).
Кого подавать: Старший редактор Джемма Тарлах или другой член редакционной группы.
Оценить: 2 доллара / слово
Если вы хотите писать для Earth Island Journal , следуйте первому правилу написания для любого журнала. Прочтите это. Изучите прошлые выпуски.
В текущем выпуске вы узнаете о том, как обычные граждане меняют научные открытия, о типе червя, который ползает по Африке, уничтожая урожай, растения и растительность, имея в виду мировое господство, и об усилиях по созданию устойчивых, экологически чистых духов. , среди других тем.
Если у вас есть идея для рассказа об инновациях в науке и технологиях, которые повлияют на окружающую среду, предложите идею для статьи короче от 1000 до 1500 слов или длиннее (до 4000 слов).
Кого подавать: Редактор Морин Нандини Митра
Ставка: От 300 до 1000 долларов за задание
Встаньте в очередь у магазина продуктов, и, возможно, вы увидите этот журнал в киоске. Но это не просто журнал, наполненный рецептами, фотографиями вкусной еды и советами по здоровому питанию.За вкусом, текстурой и ароматом, делающим пищу восхитительной, стоит множество научных данных, о которых хотят знать читатели Eating Well.
«Голос EatingWell журналистский и авторитетный, — говорит главный редактор Джесси Прайс. «… Мы освещаем вопросы питания с помощью новаторского, научно обоснованного подхода».
Лучший способ взломать. Предложите сюжетную идею для одного из разделов перед книгой (перечисленных на странице руководств). Например, Fresh Health предлагает новую информацию о текущих исследованиях здоровья и питания.
Кто подавать : младший редактор по питанию Джулия Уэстбрук или другой член редакционной группы.
Стоимость : 1 доллар за слово
До того, как основатель Folk Rebellion Джесс Дэвис запустила этот сайт, она провела большую часть своей карьеры копирайтером и консультантом по длинному списку ведущих потребительских брендов. А потом она поняла, что сегодняшний мир немного потерял связь с более простым образом жизни. Народное восстание было ее ответом, чтобы изменить это.
Итак, какое отношение имеет цифровой паб, такой как Folk Rebellion, к научной литературе? Здесь есть место для статей с практическими рекомендациями, интервью, статей и колонок по разным темам, включая психологию мотивации и изменений и нейронауки.
Кого подавать: Основатель и главный редактор Джесс Дэвис
Ставка: От 100 до 350 долларов за задание (от 500 до 3500 слов)
Чтобы писать для этого журнала, вам необходимо знать язык, жаргон и образ жизни судебно-медицинских экспертов.В первую очередь это торговый паб для судебно-медицинских экспертов и следователей на месте преступления.
Предлагать идеи о слиянии науки и технологий для развития судебной экспертизы, которая может включать использование биометрических данных, тестирование ДНК, токсикологическую отчетность или сбор и тестирование доказательств.
Кто подавать: Заместитель редактора Лаура Френч. Главный редактор Pitch Мишель Тейлор после возвращения из декретного отпуска в октябре 2018 года.
Оценок: По заданию.
Если вы хотите вырастить сад на заднем дворе или выращивать урожай на ферме, вы можете узнать об этом из журнала Growing Magazine. В этом журнале есть множество практических руководств по выращиванию.
Но вы также найдете статьи о сельском хозяйстве, тестировании почвы, поливе и орошении, а также борьбе с вредителями и инвазивными видами для предотвращения неурожая.
Кого подавать: Редактор Стефани Пик
Ставка: От 175 до 500 долларов за задание
Если вы хотите писать об археологии, экологии, биологии, геологии и океанографии морской прибрежной среды, присмотритесь к журналу Hakai.
Если у вас есть солидный журналистский опыт, исследовательские навыки и способность брать интервью у источников, вы хорошо подходите для написания статей для Hakai.
«Нам интересны великие истории и сильные голоса», — говорит редактор Джуд Изабелла. «Мы склоняемся к науке и экологическим историям, но нам также интересны люди и сообщества и то, как они взаимодействуют с прибрежными экосистемами».
Представьте короткие новостные сюжеты на темы прибрежной окружающей среды (от 500 до 800 слов) или подробный очерк (от 1000 до 5000 слов).
Если вы можете предоставить видео (пять минут или меньше), чтобы дополнить свою историю, включите подробности в свою презентацию. Вы также можете предложить идею для инфографики о морской прибрежной среде.
Кого подавать: Редактор Джуд Изабелла
Цены: от 0,75 доллара до 1 доллара за слово
У вас есть журналистские навыки, отношение к социальной справедливости и умение писать о связи между наукой и человечеством? Вот еще одно место, где можно получить деньги за научные статьи.
Недавние рассказы авторов Humanosphere включали рост холеры в Восточной Африке, связанный с Эль-Ниньо, 12 самыми смертоносными бактериями на земле, результаты клинических испытаний новой вакцины против малярии и новые технологии, которые могут заставить вдыхать воздух даже в самых загрязненных местах. города лучше.
«Мы хотим рассказывать истории, которые влияют на общественный диалог о глобальном развитии, чтобы мы действительно могли оправдать высокое стремление к более справедливому и равноправному миру», — говорит издатель Том Полсон.«Мы ищем писателей, которые делают свое домашнее задание… но не боятся высказаться и привлечь к ответственности людей или организации. Нам нужны истории, обладающие авторитетом, вкусом и индивидуальностью ».
Изучите сайт и правила, прежде чем предлагать новость или статью.
Кого подавать: Издатель Том Полсон
Тарифы : По заданию
В разделе Mother Earth News вы можете узнать о таких вещах, как проектирование геотермального теплового насоса для обогрева вашего дома, почему выращивание огуречника может помочь процветанию всего вашего сада и как использовать такие ресурсы, как солнце, ветер и даже биомассу в качестве источник энергии.
Если вы хотите написать для Mother Earth News о связанных с наукой темах, предложите тематическую статью о возобновляемых источниках энергии, экологически чистом транспорте, естественном здоровье или проблемах окружающей среды. Лучший способ начать: начните с коротких статей с практическими рекомендациями (от 100 до 300 слов), прежде чем предлагать более подробную статью.
Кого подавать: Редактор Хэнк Уилл или другой член редакционной группы.
Ставки: От 25 до 150 долларов за задание
Чтобы написать для New Jersey Monthly , вам нужно много знать о The Garden State.В первую очередь это журнал о стиле жизни для штата Восточного побережья с населением около 9 миллионов человек. Но примерно 100 миллионов человек в год посещают Нью-Джерси. Это одно только воздействие на окружающую среду, наряду с выходом к Атлантическому океану.
Если у вас есть идея рассказа об окружающей среде, науке или технологиях, связанного с Нью-Джерси, которая выходит за рамки традиционных жестких новостей, поделитесь своей идеей. Недавние примеры включают профиль физика Раша Коулмана (конгрессмена США из Нью-Джерси), научную художественную выставку, на которой представлены 20 лучших художников Нью-Джерси, исследования океана и открытия у побережья Нью-Джерси и многие другие.
«Мы ищем писателей, которые могут подготовить ярко написанные, хорошо проработанные служебные статьи», — говорит редактор Кен Шлагер. «Но мы также заинтересованы в расследованиях от квалифицированных репортеров.
Предложите сюжетную идею на основе редакционного календаря, чтобы повысить ваши шансы получить задание.
Кто подавать: Редактор Кен Шлагер
Ставки: от 750 до 2500 долларов за задание
В редакции журнала New Scientist работает более 40 авторов, освещающих новости науки, технологий, здравоохранения и окружающей среды.Это важно знать, если вы хотите подать идею истории в этот журнал. Лучше всего подать очерк с сильным научным акцентом.
«Мы ищем рассказы о науке и технологиях со всего мира, которые заинтригуют, развлечут и проинформируют самую широкую аудиторию, будь то физики, биологи или люди, не имеющие никакого научного образования», — говорит редактор Эмили Уилсон. «Мы освещаем захватывающие кусочки чистой науки без возможности применения, а также такие важные истории, как оружейные технологии и психология терроризма.Помимо сообщений о последних исследованиях, мы также пытаемся найти интересные научные или технологические аспекты основных новостных событий ».
Недавние примеры включают рассказы о первых людях, которые жили в Северной Америке, медицинские дискуссии об операциях при раке груди, почему мозг некоторых людей может запоминать и запоминать больше, влияние бурения на природный газ на окружающую среду и многие другие.
Есть идея сюжета для New Scientist ? Изложите идею своей истории в нескольких абзацах, продемонстрируйте свои навыки письма и объясните, почему эта история будет иметь значение для читателей.
Кого подать: Зайдите на страницу редакции, чтобы найти подходящего человека. Затем найдите их адрес электронной почты.
Ставки: От 300 долларов за задание
Немногие журналы существуют столько же, сколько Popular Science. Он дебютировал в 1872 году и с тех пор является одним из самых читаемых в мире журналов о науке и технологиях для среднего читателя.
«Для фрилансеров, интересующихся наукой и выполняющих печатные задания, начало страницы Popular Science — хорошее место, — говорит писатель Contently Джордан Тайчер, главный редактор Contently.
Если у вас есть некоторый журналистский опыт и способность объяснять науку так, чтобы это было интересно, увлекательно и познавательно для среднего читателя, предложите историю в журнале. Начните с презентации на лицевой стороне книги объемом не более 200 слов. Получите это задание и переходите к продвижению полнометражных репортажей из 1000 слов или более.
Хотите инсайдерскую информацию о написании статей для Popular Science? Посмотрите эти вопросы и ответы бывшего редактора о том, как выполнять задания перед книгой.
Кого подавать: Старший редактор Рэйчел Фельтман
Расценки: $ 2 / слово
Знаете ли вы, что Американская ассоциация содействия развитию науки издает журнал, который читается уникальной аудиторией: учеными и академиками, а также обычными людьми, интересующимися наукой? Он называется Science .
И если вы хотите попасть в этот хорошо оплачиваемый научный паб, вам нужно будет посмотреть гораздо дальше, чем последние пресс-релизы, о новых исследованиях, выводах и публикациях.
«Наш самый большой совет для продажи нам на основе прямого исследования, — говорит заместитель редактора Барбара Ясни, — Подайте нам скрытые жемчужины ».
Если вы знаете, как совмещать навыки журналистики новостей, науки и рассказывания историй, изучите руководство «Как подать заявку», разработайте идею истории и найдите нужного редактора, с которым можно связаться.
Важнейшие научные новости, которые еще не были подробно освещены, внутренняя сенсация или скандал в научном сообществе, заставят вашу идею в кратчайшие сроки рассмотреть.И есть возможность писать для онлайн-версии Science , а также для печатной версии.
Кого подать: Посетите страницу «Знакомство с редакторами», чтобы найти подходящего сотрудника, которому можно передать идею вашей истории.
Оценок: По заданию
Даже если вы никогда не брали в руки телескоп и не изучали звезды, вы, вероятно, слышали о полном солнечном затмении, которое прошло над Соединенными Штатами в 2017 году. Миллионы людей от побережья до побережья устремились к просмотру мест в пределах Пути Тотальности. Америка, чтобы увидеть луну, заслоняющую солнце всего на несколько минут.
Для астронома-любителя затмение было монументальной возможностью испытать оборудование, научить других астрономии и даже попрактиковаться в съемке астрофотографий. Именно такой контент вы найдете в Sky & Telescope для любителей, интересующихся наукой и астрономией.
«Эти энтузиасты — от кабинетных астрономов до профессиональных астрофизиков», — говорит старший редактор Келли Битти. «Однако большинство из них — астрономы-любители. Люди из всех слоев общества, которые любят ночное небо и хотят узнать о нем все, что можно.”
Кого подавать: Старший редактор Келли Битти или старший редактор Алан МакРоберт
Оценок: По заданию.
Знаете ли вы, что Смитсоновский институт включает 19 музеев и галерей, Национальный зоологический парк и 2,7 миллиона квадратных футов внутренних помещений? Нам нужно много знать и многое узнать о прошлом, настоящем и будущем науки, технологий, окружающей среды и даже Вселенной. И вы можете написать об этом для журнала Smithsonian .
Но вам нужно будет сделать домашнее задание, знать журнал и его читателей и написать выдающийся запрос, чтобы получить задание. В вашем поле:
«Там должно быть что-то удивительное и повествовательно интересное», — говорит старший редактор Дженни Ротенберг Гриц. «Если история о мире природы, либо человек, о котором вы пишете, должен быть суперхаризматичным и интересным, либо что-то, сделанное с этой проблемой, должно быть потрясающим».
Кто подавать: Заместитель редактора Томас Стэкпол.Или используйте форму отправки, чтобы запросить печатный журнал или веб-сайт.
Цены: от 1 доллара до 3,50 доллара за слово
Если вы знаете пересечение здоровья и благополучия с наукой и исследованиями, и любите рассказывать истории, вы можете писать для Tonic. Это онлайн-журнал об образе жизни, созданный для того, чтобы дать читателям свежий взгляд на здоровый образ жизни с помощью научно обоснованной журналистики и множества фактов из личного опыта, например:
«Мы рассказываем человеческие истории на переднем крае, фиксируем сдвиги в парадигмах исследований, которые позволяют нам взглянуть на мир по-новому, и предлагаем дорожную карту людям, которые хотят жить более здоровой жизнью», — говорит редактор Кейт Ловенштейн.
Кого подавать: Редактор Кейт Ловенштейн
Ставки: 250 долларов за задание
Два важных правила научного письма
Если вы хотите выйти на эти рынки научной литературы для внештатных работ, вам нужно сделать две важные вещи, прежде чем отправлять электронное письмо редактору.
- Сначала прочтите журнал, блог, онлайн-статьи. Вернитесь на пару месяцев назад и обратите внимание на голос, стиль, атрибуцию, источники и темы, которые помогут вам начать обдумывать идеи рассказов.
- Во-вторых, изучите инструкции. Если вы хотите преуспеть в научной литературе или писать для любых других журналов или публикаций, ознакомьтесь с рекомендациями для писателей. Узнайте, что редактор хочет видеть в презентации, проведите исследование и напишите убедительный запрос.
И если вам отказали или не получили ответа, продолжайте. Есть много возможностей для написания научных статей для фрилансеров, готовых поработать над идеей для рассказов.
Какие рынки научного письма вы рекомендуете? Давайте обсудим на Facebook и LinkedIn.
Эван Дженсен — редактор блога Make a Living Writing. Когда он не успевает написать и не успевает за электронными письмами, он тренируется, чтобы пробежать еще один 100-мильный ультрамарафон.
Как заработать на своих исследованиях?
Мы перечислили несколько способов, большинство из которых включают публикацию вашей работы и получение дополнительных денег. Все, что вам нужно сделать, это предоставить качественное исследование и загрузить его. Но для этого нужны некоторые знания о том, куда их загружать и кому вы должны продавать свою работу.
Домашняя страница GRIN GRINПервое, что мы порекомендуем, — это бесплатная онлайн-платформа для публикации. С помощью GRIN вы можете загружать свои работы бесплатно в виде электронной или бумажной книги с вашим уникальным ISBN. Весь процесс занимает около 5 минут. Каким бы ни было ваше исследование, мы предлагаем сделать его привлекательным для читателя.
Почему? Потому что, что бы ни содержало ваше академическое исследование, оно должно приносить пользу.
Еще 86000 авторов загрузили свои работы.И, как и везде, ваша работа должна выделяться. Убедитесь, что ваша работа отшлифована и готова для читателя.
Преимущество GRIN
Самое приятное то, что они делают вашу работу доступной для миллионов, публикуя и продавая ее на различных платформах, в основном в книжных интернет-магазинах. Некоторые из них — Amazon, Google Play или книжные онлайн-магазины Apple. Вы можете выбрать единовременный платеж или гонорар за каждую проданную копию.
Однако вы должны знать, что это бизнес.А это значит, что GRIN будет отдавать своим авторам только 45% гонорара за каждую продажу. Тем не менее, это отличная сделка. И это займет всего несколько минут.
Thinkific
Если вы готовы к какой-то работе и дизайну, вы можете создать свой собственный курс на основе ваших исследований. Это может занять немного времени, но отдача будет огромной с точки зрения дохода. Thinkific дает вам все необходимое для простого создания, продвижения и продажи собственных онлайн-курсов. Вы можете использовать свое исследование, чтобы построить на нем бренд и расширить свою аудиторию.
Thinkific — это универсальная платформа, которая позволяет предпринимателям и предприятиям создавать, продавать и продавать онлайн-курсы. Платформа позволяет легко обмениваться знаниями, расширять аудиторию и масштабировать бизнес.
Самостоятельная публикация
Это может показаться немного банальным. Но если вы уже закончили диссертацию и заслужили достаточно похвал от начальства, стоит попробовать самостоятельную публикацию. В конце концов, самостоятельная публикация бесплатна и занимает всего несколько часов. Все, что вам нужно сделать, это преобразовать свою диссертацию из документа или PDF в электронную книгу, усовершенствовать свою работу, чтобы она стала удобочитаемой и не содержала ошибок, и продавать свою работу в Интернете.
Lulu
Давайте начнем с базовой издательской компании: Lulu.com. Они дадут своим клиентам возможность публиковать печатные копии для своих читателей или публиковать версии своих книг в формате pdf.
Между тем, у Лулу простой процесс: слишком много книг и меньше покупателей, чем на Amazon. Таким образом, вам придется продавать свою диссертацию самостоятельно, продвигая ее друзьям, семье, в социальных сетях или на своем личном веб-сайте (если он у вас есть).
С другой стороны, с Lulu вы можете распространять свою работу среди других. платформы, такие как Apple iBookstore и Barnes and Noble’s Nook, на которых вы можете расширить доступность своих исследований.Lulu также берет определенный процент от ваших общих продаж и комиссию 1-2%, если вы распространяете через их систему.
Lulu.comAmazon Kindle
Другие веб-сайты, где вы можете поделиться своей работой с более высокими стандартами покупателей, находятся на Amazon, опробовав службы публикации Amazon Kindle, где вы можете заработать 70% или 35% дохода от общих продаж . В какой-то степени все нынешние Kindles проделывают огромную работу по воспроизведению опыта чтения при наличии бумажной копии в цифровой форме.Электронные книги могут позволить заядлым читателям подключиться к обширной библиотеке названий электронных книг с длительным временем автономной работы из-за его черно-белой рамки.
Хотя это лучше для тех, чья диссертация более качественная (с меньшим количеством графиков, изображений, диаграмм или вычислений). Это потому, что преобразование изображений в электронную книгу может испортить ваши изображения, шрифт или настройки. Для переноса текстовых документов в электронные книги я бы посоветовал загрузить Caliber, который поможет вам преобразовать ваши текстовые документы. Если вы не знакомы с Calibr, вот это несколько минутное руководство, чтобы узнать, как вы можете преобразовать свои данные.
Koboa
Как и Lulu, Koboa — еще одна удобная платформа для публикации ваших работ, где ваши доходы будут напрямую переведены на ваш банковский счет. Однако многие читатели жаловались на медленное перелистывание страниц и на то, что иногда трудно выполнять приказы. Но это по-прежнему забавный и простой способ дать себе шанс монетизировать свою диссертацию.
Самое приятное во всех этих платформах — это то, что вы можете лично устанавливать рекламную цену и предварительные заказы на свои работы.Если вы считаете, что ваша работа заслуживает большей похвалы и доверия, вы можете поднять цену, которую сочтете нужным. (Хотя я предлагаю снизить его, если вы впервые публикуете, прежде чем создавать себе имя.)
Трудно найти свою целевую аудиторию, если вы новый или неопубликованный автор или исследователь в своей области. Все сводится к тому, как вы продвигаете себя и какие знания вы можете дать своим читателям. Представьте себя покупателем: сколько вы готовы потратить на такую книгу, как ваша? Если вы знаете ответ, это должно быть вашим предложением.
Фрилансируйте свои знания
И последнее, но не менее важное: вы можете использовать свои знания. Это может быть намного ближе к фрилансу. Но, пожалуй, это лучший способ заработать деньги не только на бумаге, но и на том, что вы уже знаете. Как исследователь или студент в своей области, у вас есть шанс монетизировать свою учебу, помогая другим.
Копирайтинг или гострайтинг на Fiverr или любой другой платформе для фрилансеров — хороший способ поделиться тем, что вы уже знаете. Вы можете создать профиль своей профессии и сообщить людям, что вы здесь, чтобы помочь.Это также отличный способ занять себя, если вы ищете работу, но не можете ее сразу найти.
Запустите свой собственный веб-сайт
Создание собственного домена, определяющего, чем вы хотите поделиться со своей аудиторией, — долгосрочное решение. Но он самый эффективный.
На собственном веб-сайте у вас есть возможность поделиться всеми своими мыслями не только в своем домене, но и в социальных сетях, а также занять место в поиске Google, если вы будете постоянно писать.Если вы когда-нибудь задумывались о создании собственного веб-сайта, мы рекомендуем использовать Bluehost.
Если вы нашли эту статью полезной, мы публикуем еще много нового контента, чтобы помочь заработать справедливую долю.
Получайте деньги за написание научных статей
Письмо — невероятно мощный навык, который можно использовать для зарабатывания денег разными способами. Для академически мыслящих людей возможность получать деньги за написание научных статей является привлекательной. Этот тип контента является на удивление хорошим подходом к доходу, а также имеет некоторые другие преимущества.
Почему научное письмо?
Как и в случае написания медицинских статей, за научные статьи обычно платят больше. Это потому, что требуется определенный набор навыков, которого у многих нет. В результате вам может потребоваться как минимум степень бакалавра, чтобы писать в этой области, или значительный опыт. Некоторые писатели могут даже иметь ученые степени.
Кроме того, некоторых людей этот подход просто увлекает. Вы действительно можете писать на сложные и интересные темы, часто более подробно, чем другие типы статей.
Что такое научное письмо?
Научная литература — это общий термин. Его можно применять для написания статей для академических журналов или создания отчетов на основе исследований. Этот тип письма, как правило, часто упоминается и требует значительного опыта.
С другой стороны, научное письмо может относиться только к сообщению о научных событиях. Это может быть так же просто, как написать для блога и проанализировать различные опубликованные научные исследования.
Есть также вакансии, которые попадают в середину.Например, некоторые научные писатели несут ответственность за составление первоначальных обзоров литературы и черновиков статей, которые в конечном итоге будут опубликованы. Затем исследователи и другие писатели заполняют более поздние части и по ходу вносят правки и корректировки.
В то же время научная литература охватывает множество различных областей обучения. Во многих случаях писатели сосредотачиваются только на одной области, в зависимости от типа письма и их опыта.
Но, независимо от конкретного подхода или работы, научное письмо обычно носит формальный, исследовательский и логичный характер.Идея состоит в том, чтобы в значительной степени полагаться на факты и данные, подкрепляя все, что вы говорите. Это тип письма, с которым одни люди борются, а другие преуспевают.
Заработок
Самый очевидный способ заработать на научных статьях — это опубликовать их в журналах. Но на самом деле это не так. Фактически, авторам вообще не платят за публикацию. Вместо этого им, как правило, будут платить гранты или их компания за затраченное время и усилия.
Точно так же вы не можете заработать деньги, публикуясь в научных журналах самостоятельно — даже если вы можете создать что-то достаточно хорошее.Вместо этого вам нужно искать другие пути.
Быть фрилансером
Фриланс особенно полезен для письма и хорошо сочетается с научной писательской сферой. Одно из лучших мест для начала — это такие сайты, как Upwork, на которых размещаются вакансии от людей, ищущих работников.
Сайты невероятно популярны, и вы часто можете найти десятки вакансий в той или иной сфере. Они будут значительно различаться по своим ожиданиям и ставкам заработной платы. Затем вы можете подать заявку на тех, кто вас интересует.
На этих сайтах вы обычно получаете отдельную работу или набор заданий. Но такая работа часто может со временем превратиться в долгосрочные отношения с большим потенциалом дохода.
Вы также можете продвигать себя. Для этого может потребоваться создание собственного веб-сайта или использование таких сервисов, как Craigslist. Поскольку это профессиональная область, вы также можете положиться на LinkedIn и таким образом искать связи.
Создание статей для блогов и веб-сайтов
Если вы хотите создавать более простые статьи, вы также можете обратиться к блогам и веб-сайтам.В частности, вы ищете сайты, на которых регулярно публикуются статьи о науке и научных исследованиях. Некоторые из них могут быть сайтами по конкретным областям, например, по диетологии.
Первым шагом к поиску таких сайтов является поиск по интересующей вас теме и выяснение, кто публикует исследуемые статьи в этой области. Затем вы можете найти информацию о том, как получать деньги.
Если эта информация не указана, вы можете просто найти контактную информацию. Затем вы можете связаться с ними и предложить конкретную статью или идею.Это мощный метод, и многие сайты готовы платить авторам.
Официальная работа
Также можно искать официальную работу в качестве научного писателя. Однако такие должности относительно редки. В конце концов, людей обычно не нанимают в качестве писателей как таковых , даже в академическом мире. Они могут быть наняты в первую очередь в качестве исследователей или учителей, а письмо — лишь одна из их ролей.
Но бывают исключения. Например, существуют должности для научных журналистов, где вы пишете о научных новостях.Чтобы найти их, вам нужно будет выполнить поиск в традиционных списках вакансий, включая такие сайты, как Indeed.
Успех
Научная литература должна быть качественной и точной. Работодатели также должны иметь возможность доверять вам, поскольку было бы непрактично проверять фактами каждую информацию, которую вы предоставляете.
Это означает, что вам нужно доказать свою компетентность. Также важно выделяться среди других писателей. Существуют различные подходы, которые помогают в достижении этих целей.
Создание портфолио
Портфолио — ключевой способ продемонстрировать свои навыки.Это может включать в себя предоставление образцов вашей работы, а также ссылки на все, что вы являетесь признанным автором. Такая работа может включать научные статьи, которые вы опубликовали, а также любые статьи внештатного сотрудника.
Даже если вы новичок в этой области, вы можете найти работу, которую стоит выделить. Например, это могут быть сочинения, написанные вами во время обучения, или любая работа, которую вы выполняли бесплатно. Вы даже можете писать статьи специально для своего портфолио, чтобы вам было чем похвастаться.
Ваше портфолио может состоять просто из файлов, которые вы при необходимости рассылаете в качестве доказательств. Но вместо этого многие люди создают портфолио в Интернете. Этот вариант имеет гораздо больший охват и более нагляден. Для этого потребуется создать простой веб-сайт. Вы даже можете заработать на этом сайте.
Будьте в курсе
Будьте в курсе текущих знаний — критически важно для написания научных статей. Это включает в себя осведомленность о последних исследованиях и текущих дебатах.
Это облегчит получение работы и поможет вам стать лучше писателем.Например, быть в курсе событий означает, что вы знаете, куда обратиться за дополнительной информацией и какие перспективы обсуждаются в настоящее время.
Точно так же он может научить вас, кто важен в этой области. Это поможет вам понять, к кому обратиться, когда вам нужна работа.
Выберите область, на которой нужно сосредоточиться
Научная литература — это обширная область. Чтобы добиться успеха, вам обычно нужно специализироваться. Это дает вам возможность сосредоточиться на одной области, возможно, той, которая вам лично интересна.
Наличие специализации помогает оставаться в курсе событий. Было бы непрактично читать новые статьи и следить за новыми разработками в каждой научной области. Но когда вы сосредоточены только на одной области, процесс становится более жизнеспособным.
В свою очередь, это увеличивает ваши навыки. Например, каждое новое произведение, над которым вы работаете, будет дополнять вашу базу знаний о текущем исследовании. Вы даже можете обнаружить, что некоторые исследования, которые вы проводите для одной научной статьи, позже можно будет использовать для другой.
Сосредоточение внимания на области также помогает вам заработать репутацию. Так что со временем вы можете стать более известными в этой области и получить работу из уст в уста. Такой результат был бы менее вероятным, если бы вы просто работали над научным письмом как общей областью.
Исследования и планирование
Если вы хотите добиться успеха — вам необходимо эффективно проводить исследования и планировать. Это включает в себя выбор области, на которой вы сосредоточитесь, типа работы, которую вы хотите выполнять, и того, как вы будете продвигать себя.
Например, исследование конкурентов поможет вам понять, какие стили письма работают лучше всего.Вы также можете сказать, где другие люди находят работу и какая работа наиболее эффективна.
Этот процесс также поможет вам определить, какие области имеют наибольший смысл и где находится текущий спрос. Возьмем, к примеру, старение. В настоящее время у нас стареет население, и потребности в медицинской помощи в конце жизни неуклонно растут. Это создает спрос на подходы, которые могут улучшить здоровье и снизить расходы на здравоохранение.
Научные исследования — ключевой компонент таких решений. В результате будут востребованы и научные статьи в этой области.
Будьте терпеливы
Любая писательская карьера требует времени, так как вы должны заработать репутацию и найти работу. Природа научного письма снова делает его медленнее. Но успех все же возможен. Лучший способ сделать это — действовать медленно, шаг за шагом.
Это также делает научную литературу лучше всего в качестве дополнительной работы, особенно на ранней стадии.
Если вы каким-то образом уже участвуете в научном сообществе, например, как исследователь или преподаватель, у вас может быть преимущество. Но даже в этом случае необходимо терпение.
Как писатель, у вас есть востребованный талант, который можно использовать, чтобы заработать ТОННЫ денег в Интернете. Конечно, вы можете зарабатывать деньги писательским фрилансером, но это все равно просто торговать долларами часами. Лично я рекомендую создать собственный сайт! Информация — это валюта Интернета, так почему бы не использовать свои таланты для получения серьезного дохода в Интернете! Узнайте, как создать свой собственный веб-сайт в стиле блога и зарабатывать деньги на рекламе.
Вредит ли науке невероятно прибыльный бизнес научных публикаций? | Наука
В 2011 году Клаудио Аспези, старший инвестиционный аналитик Bernstein Research в Лондоне, сделал ставку на то, что доминирующая фирма в одной из самых прибыльных отраслей в мире движется к краху.Reed-Elsevier, многонациональный издательский гигант с годовым доходом более 6 миллиардов фунтов стерлингов, был любимцем инвесторов. Это было одно из немногих издателей, которым удалось успешно перейти на Интернет, и в недавнем отчете компании предсказывался еще один год роста. Однако у Аспези были основания полагать, что это предсказание — как и прогнозы всех других крупных финансовых аналитиков — было неверным.
В основе деятельности Elsevier лежат научные журналы, еженедельные или ежемесячные публикации, в которых ученые делятся своими результатами.Несмотря на узкую аудиторию, научные публикации — это очень крупный бизнес. При общемировом доходе более 19 миллиардов фунтов стерлингов он по размеру находится где-то между звукозаписывающей и киноиндустрией, но гораздо более прибыльный. В 2010 году научное издательское подразделение Elsevier сообщило о прибыли в размере 724 млн фунтов стерлингов при доходе чуть более 2 млрд фунтов стерлингов. Это была 36% маржа — выше, чем у Apple, Google или Amazon в том году.
Но бизнес-модель Elsevier казалась поистине загадочной. Чтобы заработать деньги, традиционному издателю — например, журналу — сначала нужно покрыть множество затрат: он платит авторам за статьи; он нанимает редакторов для заказа, оформления и проверки статей; и распространять готовый продукт среди подписчиков и розничных продавцов окупается.Все это стоит дорого, и успешные журналы обычно приносят прибыль около 12-15%.
Способ заработка на научной статье выглядит очень похоже, за исключением того, что научным издателям удается уклоняться от большинства реальных затрат. Ученые создают работы под своим собственным руководством — в основном финансируемым государством — и бесплатно отдают их издателям; издатель платит научным редакторам, которые решают, стоит ли опубликовать работу, и проверяют ее грамматику, но основная часть редакционной нагрузки — проверка научной достоверности и оценка экспериментов, процесс, известный как рецензирование, — выполняется учеными на добровольной основе. основание.Затем издатели продают продукт обратно финансируемым государством институциональным и университетским библиотекам, чтобы их могли прочитать ученые — которые, в общем смысле, и создали продукт.
Это как если бы New Yorker или Economist потребовали, чтобы журналисты написали и отредактировали работы друг друга бесплатно, и попросили правительство оплатить счет. Сторонние наблюдатели склонны впадать в своего рода ошеломленное недоверие при описании этой установки. В отчете парламентского комитета по науке и технологиям 2004 года об отрасли сухо отмечается, что «на традиционном рынке поставщикам платят за товары, которые они предоставляют».В отчете Deutsche Bank за 2005 год это названо «причудливой» системой «тройной оплаты», при которой «государство финансирует большую часть исследований, выплачивает зарплату большинству тех, кто проверяет качество исследований, а затем покупает большую часть опубликованного продукта. ».
Ученые прекрасно понимают, что, похоже, они заключают плохую сделку. Издательский бизнес «извращенный и ненужный», — написал биолог из Беркли Майкл Эйзен в статье для Guardian в 2003 году, заявив, что это «должен стать публичным скандалом». Адриан Саттон, физик из Имперского колледжа, сказал мне, что ученые «все рабы издателей.Какая еще отрасль получает сырье от своих клиентов, заставляет тех же клиентов проводить контроль качества этих материалов, а затем продает те же материалы обратно клиентам по сильно завышенной цене? » (Представитель RELX Group, официальное название Elsevier с 2015 года, сказал мне, что он и другие издатели «служат исследовательскому сообществу, делая то, что им нужно, что они либо не могут, либо не могут делать сами по себе, и взимают справедливую плату. цена на эту услугу ».)
Многие ученые также считают, что издательская индустрия оказывает слишком большое влияние на то, что ученые выбирают для изучения, что в конечном итоге плохо для самой науки.Журналы ценят новые впечатляющие результаты — в конце концов, они занимаются продажей подписок — и ученые, точно зная, какие работы публикуются, соответствующим образом корректируют свои заявки. Это создает постоянный поток бумаг, важность которых становится очевидной. Но это также означает, что у ученых нет точной карты области их исследований. Исследователи могут случайно оказаться в тупиках, с которыми их коллеги-ученые уже столкнулись, исключительно потому, что информации о предыдущих неудачах никогда не было места на страницах соответствующих научных публикаций.Например, исследование 2013 года показало, что половина всех клинических испытаний в США никогда не публикуется в журналах.
По мнению критиков, система журналов фактически сдерживает научный прогресс. В эссе 2008 года д-р Нил Янг из Национального института здоровья (NIH), который финансирует и проводит медицинские исследования для правительства США, утверждал, что, учитывая важность научных инноваций для общества, «существует моральный долг пересмотреть то, как научные данные оцениваются и распространяются ».
Аспези, поговорив с сетью из более чем 25 видных ученых и активистов, пришел к выводу, что волна вот-вот обернется против индустрии, которую возглавляет Эльзевьер. Все больше и больше исследовательских библиотек, закупающих журналы для университетов, заявляли, что их бюджеты исчерпаны десятилетиями роста цен, и угрожали отменить свои многомиллионные пакеты подписки, если Elsevier не снизит цены. Государственные организации, такие как Американский NIH и Немецкий исследовательский фонд (DFG) недавно взяли на себя обязательство сделать свои исследования доступными через бесплатные онлайн-журналы, и Аспези полагал, что правительства могут вмешаться и гарантировать, что все исследования, финансируемые государством, будут доступны бесплатно для кто-нибудь.Elsevier и его конкуренты попадут в настоящий шторм, когда их клиенты будут восставать снизу, а государственное регулирование нависает над ними.
В марте 2011 года Аспези опубликовал отчет, рекомендующий своим клиентам продавать акции Elsevier. Несколько месяцев спустя во время телефонной конференции между менеджментом Elsevier и инвестиционными фирмами он настаивал на ухудшении отношений с библиотеками на генерального директора Elsevier Эрика Энгстрема. Он спросил, что не так с бизнесом, если «ваши клиенты в таком отчаянии».Энгстром уклонился от вопроса. В течение следующих двух недель акции Elsevier упали более чем на 20%, потеряв 1 млрд фунтов стерлингов в цене. Проблемы, которые видел Аспези, были глубокими и структурными, и он полагал, что они будут решены в течение следующих пяти лет, но, похоже, все уже двигалось в том направлении, которое он предсказал.
Однако в следующем году большинство библиотек отступили и взяли на себя обязательства по контрактам Elsevier, а правительствам в значительной степени не удалось продвинуть альтернативную модель распространения результатов исследований.В 2012 и 2013 годах рентабельность Elsevier превысила 40%. В следующем году Аспези отменил свою рекомендацию продавать. «Он слишком внимательно нас слушал и немного обжегся», — сказал мне недавно Дэвид Проссер, глава Research Libraries UK и видный голос за реформирование издательской индустрии. Эльзевир был здесь, чтобы остаться.
Иллюстрация: Дом МаккензиАспези был не первым, кто неверно предсказал конец бума научных публикаций, и вряд ли будет последним.Трудно поверить, что то, что по сути является коммерческой олигополией, функционирующей в рамках сильно регулируемого, финансируемого государством предприятия, может избежать исчезновения в долгосрочной перспективе. Но издательское дело было глубоко вовлечено в научную профессию на протяжении десятилетий. Сегодня каждый ученый знает, что его карьера зависит от публикации, а профессиональный успех в первую очередь определяется тем, что работа публикуется в самых престижных журналах. Долгая, медленная, почти бесцельная работа, которой занимались некоторые из самых влиятельных ученых 20-го века, больше не является жизнеспособным вариантом карьеры.При нынешней системе отец генетического секвенирования Фред Сэнгер, который опубликовал очень мало за два десятилетия между получением Нобелевских премий 1958 и 1980 годов, вполне мог остаться без работы.
Даже ученые, которые борются за реформы, часто не знают об истоках системы: как в годы бума после Второй мировой войны предприниматели сколотили состояния, забрав издательское дело из рук ученых и расширив бизнес на ранее существовавшем уровне. невообразимый масштаб. И никто не был более изобретательным и изобретательным, чем Роберт Максвелл, превративший научные журналы в впечатляющую машину для зарабатывания денег, которая способствовала его росту в британском обществе.Максвелл впоследствии стал депутатом парламента, пресс-бароном, бросившим вызов Руперту Мердоку, и одной из самых известных фигур в британской жизни. Но его истинное значение было намного больше, чем думает большинство из нас. Это может показаться невероятным, но мало кто в прошлом веке сделал больше для формирования современной науки, чем Максвелл.
В 1946 году 23-летний Роберт Максвелл работал в Берлине и уже имел значительную репутацию. Хотя он вырос в бедной чешской деревне, он воевал на стороне британской армии во время войны в составе контингента европейских изгнанников, получив военный крест и британское гражданство.После войны он служил офицером разведки в Берлине, используя свои девять языков для допроса заключенных. Максвелл был высоким, дерзким и совсем не доволен своим и без того значительным успехом — знакомый вспомнил, как он признался в своем самом большом желании: «стать миллионером».
В то же время британское правительство готовило маловероятный проект, который позволил бы ему сделать именно это. Ведущие британские ученые — от Александра Флеминга, открывшего пенициллин, до физика Чарльза Гальтона Дарвина, внука Чарльза Дарвина, — были обеспокоены тем, что, хотя британская наука была мирового класса, ее издательское подразделение было мрачным.Издатели науки в основном были известны своей неэффективностью и постоянно разорялись. Журналы, которые часто выходили на дешевой тонкой бумаге, , были выпущены научными обществами чуть ли не второстепенно. У Британского химического общества было месячное отставание от статей для публикации, и оно полагалось на денежные выплаты от Королевского общества для управления своей типографией.
Правительство решило объединить почтенное британское издательство Butterworths (ныне принадлежит Elsevier) с известным немецким издательством Springer, чтобы воспользоваться опытом последнего.Баттервортс научится получать прибыль от журналов, а британская наука будет делать свои работы более быстрыми темпами. Максвелл уже основал свой бизнес, помогая Springer доставлять научные статьи в Великобританию. Директора Баттерворта, которые сами были бывшими представителями британской разведки, наняли молодого Максвелла для помощи в управлении компанией и еще одного бывшего призрака, Пола Росбауда, металлурга, который провел войну, передавая нацистские ядерные секреты британцам через французское и голландское сопротивление. как научный редактор.
Они не могли начаться в лучшее время. Наука собиралась вступить в период беспрецедентного роста, превратившись из разрозненных любительских поисков богатых джентльменов в уважаемую профессию. В послевоенные годы он станет олицетворением прогресса. «Наука была за кулисами. Его следует поставить в центр сцены — в этом заключается большая часть наших надежд на будущее », — написал американский инженер и администратор Манхэттенского проекта Ванневар Буш в отчете 1945 года президенту Гарри С. Трумэну.После войны правительство впервые выступило в качестве главного покровителя научных усилий не только в вооруженных силах, но и через недавно созданные агентства, такие как Национальный научный фонд США, и быстро расширяющуюся университетскую систему.
Когда Баттервортс решил отказаться от зарождающегося проекта в 1951 году, Максвелл предложил 13 000 фунтов стерлингов (около 420 000 фунтов стерлингов на сегодняшний день) за акции Баттерворта и Спрингера, предоставив ему контроль над компанией. Росбауд остался в качестве научного директора и назвал новое предприятие Pergamon Press в честь монеты из древнегреческого города Пергамон с изображением Афины, богини мудрости, которую они адаптировали для логотипа компании — простой рисунок линии, соответствующим образом представляющий как знания, так и Деньги.
В среде, которая только что наполнилась деньгами и оптимизмом, именно Росбауд был пионером метода, который обеспечил успех Pergamon. По мере расширения науки он понял, что потребуются новые журналы, чтобы охватить новые области исследований. Научные общества, которые традиционно создавали журналы, были громоздкими учреждениями, которые имели тенденцию двигаться медленно, чему мешали внутренние дебаты между членами о границах их области. Росбауд не имел ни одного из этих ограничений. Все, что ему нужно было сделать, — это убедить выдающегося ученого в том, что их конкретная область требует нового журнала, чтобы должным образом продемонстрировать это, и поставить этого человека у руля.Затем Pergamon начал продавать подписки университетским библиотекам, у которых внезапно появилось много государственных денег, которые можно было тратить.
Максвелл был быстрым исследованием. В 1955 году он и Росбауд присутствовали на Женевской конференции по использованию атомной энергии в мирных целях. Максвелл арендовал офис рядом с конференцией и бродил по семинарам и официальным мероприятиям, предлагая опубликовать любые доклады, которые пришли представить ученые, и просил их подписать эксклюзивные контракты на редактирование журналов Pergamon.Другие издатели были шокированы его дерзким стилем. Даан Франк из North Holland Publishing (ныне принадлежит Elsevier) позже жаловался, что Максвелл был «нечестным», подбирая ученых без учета конкретного содержания.
«Росбауд», как сообщается, тоже был отложен из-за жажды Максвелла наживы. В отличие от скромного бывшего ученого, Максвелл предпочитал дорогие костюмы и зачесанные назад волосы. Изменив свой чешский акцент на потрясающе шикарный бас-читатель новостей, он выглядел и звучал точно так же, как магнат, которым он хотел быть.В 1955 году Росбауд сказал физику, лауреату Нобелевской премии Невиллу Мотту, что журналы — это его любимые маленькие «овечьи ягнята», а Максвелл — библейский царь Давид, который разделывал их и продавал с целью получения прибыли. В 1956 году пара поссорилась, и Росбауд покинул компанию.
К тому времени Максвелл взял бизнес-модель Росбауда и превратил ее во что-то свое. Научные конференции, как правило, были серыми, с низким потолком, но когда Максвелл вернулся на Женевскую конференцию в том же году, он снял дом в соседнем Коллонж-Бельрив, живописном городке на берегу озера, где угощал гостей на вечеринках выпивкой и сигарами. и прогулки на парусной лодке.Ученые никогда не видели ничего подобного ему. «Он всегда говорил, что мы конкурируем не за продажи, а за авторов», — сказал мне Альберт Хендерсон, бывший заместитель директора Pergamon. «Мы будем посещать конференции, специально предназначенные для набора редакторов для новых журналов». Рассказывают о вечеринках на крыше отеля Athens Hilton, о подарках на полеты «Конкорд», о том, что ученых отправляют в чартерную лодочную поездку по греческим островам для планирования своего нового журнала.
К 1959 году Пергамон издавал 40 журналов; шесть лет спустя будет опубликовано 150.Это позволило Максвеллу значительно опередить конкурентов. (В 1959 году у соперника Пергамона, Elsevier, было всего 10 англоязычных журналов, и компании потребовалось еще десять лет, чтобы достичь 50.) К 1960 году Максвелл начал ездить на Rolls-Royce с водителем и переехал домой. и операция в Пергаме от Лондона до роскошного поместья Хедингтон-Хилл-Холл в Оксфорде, где также находилось британское книжное издательство Blackwell’s.
Научные общества, такие как Британское реологическое общество, увидев надпись на стене, даже начали позволять Пергаму управлять своими журналами за небольшую регулярную плату.Лесли Иверсен, бывший редактор журнала Neurochemistry, вспоминает, как ее уговаривали щедрыми обедами в поместье Максвелла. «Он был очень впечатляющим, этот крупный предприниматель», — сказал Иверсен. «Мы получали обед и хорошее вино, а в конце он вручал нам чек — несколько тысяч фунтов для общества. Это было больше денег, чем мы, бедные ученые, когда-либо видели ».
Максвелл настаивал на громких названиях — «Международный журнал» был любимой приставкой. Питер Эшби, бывший вице-президент Pergamon, описал мне это как «пиар-трюк», но он также отразил глубокое понимание того, как изменилась наука и отношение общества к науке.Сотрудничество и демонстрация вашей работы на международной арене становилось новой формой престижа для исследователей, и во многих случаях Максвелл загонял рынок в угол, прежде чем кто-либо еще осознавал его существование. Когда в 1957 году Советский Союз запустил первый искусственный спутник Земли, западные ученые попытались наверстать упущенное в русских космических исследованиях и были удивлены, узнав, что Максвелл уже заключил эксклюзивное англоязычное соглашение об издании Российской академии космических исследований. Журналы наук в начале десятилетия.
«Его интересовали все эти места. Я поехал в Японию, у него был один американец, который руководил там офисом. Я поехал в Индию, там кто-то был », — сказал Эшби. А международные рынки могут быть чрезвычайно прибыльными. Рональд Сулески, который руководил японским офисом Pergamon в 1970-х годах, сказал мне, что японские научные общества, отчаянно пытаясь опубликовать свои работы на английском языке, бесплатно предоставили Максвеллу права на результаты своих членов.
В письме, посвященном 40-летию Pergamon, Эйити Кобаяши, директор Maruzen, давнего японского дистрибьютора Pergamon, вспоминал о Максвелле, что «каждый раз, когда я с удовольствием встречаюсь с ним, я вспоминаю слова Скотта Фицджеральда о том, что миллионер — не обычный человек. человек».
Научная статья стала, по сути, единственным способом систематического представления науки в мире. (Как говорит Роберт Кили, глава отдела цифровых услуг библиотеки Wellcome Trust, второго по величине частного спонсора биомедицинских исследований в мире: «Мы тратим миллиард фунтов в год и получаем статьи»). основной ресурс нашей наиболее уважаемой области знаний. «Издательское дело — это выражение нашей работы. Хорошая идея, разговор или переписка, даже от самого выдающегося человека в мире… ничего не значат, если вы не опубликовали их », — говорит Нил Янг из Национального института здоровья.Если вы контролируете доступ к научной литературе, то это во всех смыслах и целях подобно контролю над наукой.
Успех Максвелла был основан на понимании природы научных журналов, на понимание и воспроизведение которых другим потребуются годы. В то время как его конкуренты ворчали по поводу того, что он размывает рынок, Максвелл знал, что на самом деле рынку нет предела. Создание журнала ядерной энергии не отняло у конкурирующего издателя Северной Голландии журнала Nuclear Physics.Научные статьи посвящены уникальным открытиям: одна статья не может заменить другую. Если появится новый серьезный журнал, ученые просто попросят свою университетскую библиотеку подписаться и на него. Если бы Максвелл создавал в три раза больше журналов, чем его конкуренты, он бы зарабатывал в три раза больше денег.
Единственным потенциальным ограничением было замедление государственного финансирования, но почти не было никаких признаков того, что это произойдет. В 1960-х Кеннеди финансировал космическую программу, а в начале 1970-х Никсон объявил «войну раку», в то же время британское правительство разработало собственную ядерную программу с американской помощью.Независимо от политического климата, наука поддерживалась огромными потоками государственных денег.
Роберт Максвелл в 1985 году. Фотография: Терри О’Нил / Халтон / Гетти.В первые дни своего существования Пергамон был в центре ожесточенных споров об этике допуска коммерческих интересов в якобы бескорыстный и избегающий прибыли мир науки. В письме 1988 года, посвященном 40-летию Пергамона, Джон Коулс из Кембриджского университета отметил, что поначалу многие из его друзей «считали [Максвелла] величайшим злодеем, но пока не повесились».
Но к концу 1960-х коммерческое издательство считалось статус-кво, а издатели рассматривались как необходимый партнер в развитии науки. Pergamon помог ускорить расширение области, ускорив процесс публикации и представив ее в более стильной упаковке. Беспокойство ученых по поводу отказа от своих авторских прав было подавлено удобством работы с Pergamon, блеском, которое он придавал их работе, и силой личности Максвелла.Ученые, похоже, были в основном довольны волком, которого они впустили в дверь.
«Он был хулиганом, но он мне очень нравился», — говорит Денис Ноубл, физиолог Оксфордского университета и редактор журнала Progress in Biophysics & Molecular Biology. Иногда Максвелл звал Ноубла к себе домой на встречу. «Часто устраивались вечеринки, хороший музыкальный ансамбль, между его работой и личной жизнью не было преград», — говорит Ноубл. Затем Максвелл продолжал то запугивать, то очаровывать его, чтобы он разделил двухгодичный журнал на ежемесячную или двухмесячную публикацию, что привело бы к сопутствующему увеличению платы за подписку.
Однако в конце концов Максвелл почти всегда подчинялся пожеланиям ученых, и ученые начали ценить его покровительственную личность. «Я должен признаться, что, быстро осознав его хищнические и предпринимательские амбиции, я, тем не менее, очень полюбил его», — писал в 1988 году Артур Барретт, тогда редактор журнала Vacuum, в статье о ранних годах публикации. И это чувство было взаимным. Максвелл обожал свои отношения с известными учеными, к которым относились с нехарактерным почтением.«Он рано понял, что ученые жизненно важны. Он будет делать все, что они хотят. Это сводило с ума остальных сотрудников », — сказал мне Ричард Коулман, работавший в Pergamon в конце 1960-х в производстве журналов. Когда Пергамон стал целью враждебной попытки поглощения, в статье Guardian 1973 года сообщалось, что редакторы журналов угрожали «дезертировать», а не работать на другого председателя.
Максвелл преобразовал издательский бизнес, но повседневная работа науки осталась неизменной.Ученые по-прежнему в основном переносили свою работу в тот журнал, который лучше всего подходил для их области исследований — и Максвелл был счастлив опубликовать любые исследования, которые его редакторы считали достаточно строгими. Однако в середине 1970-х издатели начали вмешиваться в научную практику как таковую, начав с пути, который ограничил бы карьеру ученых издательской системой и навязывал бы собственные стандарты бизнеса направлению исследований. Один журнал стал символом этого преобразования.
«В начале моей карьеры никто особо не обращал внимания на то, где вы публиковались, а затем все изменилось в 1974 году с Cell», — сказал мне Рэнди Шекман, молекулярный биолог из Беркли и лауреат Нобелевской премии. Cell (ныне принадлежащий Elsevier) был журналом, основанным Массачусетским технологическим институтом (MIT) для демонстрации недавно появившейся области молекулярной биологии. Его редактировал молодой биолог по имени Бен Левин, который подошел к своей работе с сильным, почти литературным уклоном. Левин ценил длинные и строгие статьи, которые отвечали на важные вопросы — часто представляющие собой годы исследований, которые привели бы к появлению множества статей в других местах, — и, нарушив идею о том, что журналы являются пассивным инструментом для передачи науки, он отклонил гораздо больше статей, чем опубликовал.
То, что он создал, было площадкой для научных блокбастеров, и ученые начали формировать свою работу на его условиях. «Левин был умен. Он понял, что ученые очень тщеславны, и захотел стать частью этого клуба избранных членов; Cell был «этим», и вам нужно было положить туда свою газету », — сказал Шекман. «Я тоже подвергался такому давлению». В конце концов он опубликовал в Cell некоторые из своих отмеченных Нобелевской премией работ.
Внезапно номер , из которого вы опубликовали , стал чрезвычайно важным.Другие редакторы проявили такой же активный подход в надежде повторить успех Cell. Издатели также приняли метрику под названием «импакт-фактор», изобретенную в 1960-х годах Юджином Гарфилдом, библиотекарем и лингвистом, в качестве приблизительного подсчета того, как часто статьи одного журнала цитируются в других газетах. Для издателей это стало способом ранжировать и рекламировать научный охват своей продукции. Журналы с новым оформлением, делавшие упор на большие результаты, вырвались на вершину этих новых рейтингов, а ученые, публиковавшиеся в журналах с высоким уровнем воздействия, были вознаграждены работой и финансированием.Почти в мгновение ока в научном мире была создана новая престижная валюта. (Позднее Гарфилд называл свое творение «как атомная энергия… смешанное благо».)
Трудно переоценить, насколько влиятельным редактором журнала теперь была карьера ученого и направление самой науки. «Молодые люди все время говорят мне:« Если я не буду публиковаться в CNS [обычное сокращение Cell / Nature / Science, самых престижных журналов по биологии], я не получу работу », — говорит Шекман.Он сравнил погоню за высокоэффективными публикациями с системой поощрений, столь же гнилой, как банковские бонусы. «Они имеют очень большое влияние на развитие науки», — сказал он.
Так наука превратилась в странное совместное производство ученых и редакторов журналов, причем первые все чаще стремятся к открытиям, которые произведут впечатление на вторых. В наши дни, имея выбор проектов, ученый почти всегда отвергает как прозаическую работу по подтверждению или опровержению прошлых исследований, так и многолетнюю погоню за рискованным «лунным выстрелом» в пользу золотой середины: темы, которая является актуальной. пользуется популярностью у редакторов и дает регулярные публикации.«Ученые заинтересованы в проведении исследований, отвечающих этим требованиям», — сказал биолог и лауреат Нобелевской премии Сидней Бреннер в интервью 2014 года, назвав систему «коррумпированной».
Максвелл понял, каким образом журналы стали правителями науки. Но его главной заботой по-прежнему было расширение, и у него все еще было острое видение того, куда движется наука и какие новые области исследований он может колонизировать. Ричард Чаркин, бывший генеральный директор британского издательства Macmillan, который был редактором Pergamon в 1974 году, вспоминает, как Максвелл помахал Уотсону и Крику одностраничному отчету о структуре ДНК на собрании редакторов и заявил, что будущее за наукой о жизни и множество мелких вопросов, каждый из которых может иметь отдельную публикацию.«Я думаю, что в том году мы запустили сотню журналов», — сказал Чаркин. «Я имею в виду, Иисус плакал».
Пергамон также занимается социальными науками и психологией. Серия журналов с приставкой «Компьютеры и» предполагает, что Максвелл заметил растущее значение цифровых технологий. «Это было бесконечно, — сказал мне Питер Эшби. «Оксфордский политехнический институт (ныне Оксфордский университет Брукса) открыл факультет гостеприимства под руководством шеф-повара. Надо было выяснить, кто заведующий отделом, заставить его вести дневник.И бум — Международный журнал гостиничного менеджмента ».
К концу 1970-х Максвелл также имел дело с более переполненным рынком. «В то время я работал в Oxford University Press, — сказал мне Чаркин. «Мы сели и сказали:« Черт возьми, эти журналы зарабатывают много денег! » Тем временем в Нидерландах Elsevier начала расширять свои англоязычные журналы, поглощая отечественную конкуренцию серией приобретений и увеличивая темпы роста на 35 наименований в год.
Как и предсказывал Максвелл, конкуренция не привела к снижению цен.Между 1975 и 1985 годами средняя цена журнала выросла вдвое. The New York Times сообщила, что в 1984 году подписка на журнал Brain Research стоила 2500 долларов; в 1988 году он стоил более 5000 долларов. В том же году Гарвардская библиотека превысила бюджет исследовательского журнала на полмиллиона долларов.
Ученые время от времени ставили под сомнение справедливость этого чрезвычайно прибыльного бизнеса, которому они бесплатно предоставляли свои работы, но именно университетские библиотекари первыми осознали ловушку на рынке, созданную Максвеллом.Библиотекари использовали средства университета для покупки журналов от имени ученых. Максвелл это прекрасно понимал. «Ученые не так озабочены ценами, как другие профессионалы, в основном потому, что они не тратят свои собственные деньги», — сказал он в интервью 1988 года в своей публикации Global Business. А поскольку не было возможности поменять один журнал на другой, более дешевый, в результате, продолжал Максвелл, получилась «машина постоянного финансирования». Библиотекари были заключены в серию тысяч крошечных монополий. Теперь ежегодно публиковалось более миллиона научных статей, и им приходилось покупать их все по той цене, которую хотели издатели.
С точки зрения бизнеса это была полная победа Максвелла. Библиотеки были закрытым рынком, и журналы невероятно утвердились в качестве привратников научного престижа, а это означало, что ученые не могли просто отказаться от них, если бы появился новый метод обмена результатами. «Если бы мы не были такими наивными, то давно бы осознали нашу истинную позицию: мы сидим на толстой куче денег, которые умные люди со всех сторон пытаются переложить в свои стопки», — написал библиотекарь Мичиганского университета. Роберт Хубек в торговом журнале в 1988 году.Тремя годами ранее, несмотря на то, что финансирование науки впервые за несколько десятилетий понизилось, Pergamon сообщил о 47% прибыли.
Максвелла не будет рядом, чтобы заботиться о своей победоносной империи. Скупой характер, который привел к успеху Пергамона, также привел его к изобилию ярких, но сомнительных инвестиций, включая футбольные команды Oxford United и Derby County FC, телевизионные станции по всему миру, а в 1984 году британскую газетную группу Mirror, где он стал проводить все больше и больше своего времени.В 1991 году, чтобы профинансировать предстоящую покупку New York Daily News, Максвелл продал Pergamon своему тихому голландскому конкуренту Elsevier за 440 миллионов фунтов стерлингов (919 миллионов фунтов стерлингов сегодня).
Многие бывшие сотрудники Pergamon по отдельности сказали мне, что они знали, что для Максвелла все было кончено, когда он заключил сделку с Elsevier, потому что Pergamon была компанией, которую он искренне любил. Позже в том же году он увяз в череде скандалов из-за его растущих долгов, сомнительных методов бухгалтерского учета и взрывного обвинения американского журналиста Сеймура Херша в том, что он был израильским шпионом, имеющим связи с торговцами оружием.5 ноября 1991 года Максвелла нашли утонувшим на своей яхте на Канарских островах. Мир был ошеломлен, и на следующий день, соперник таблоида «Зеркало» Сан, задавал всем вопрос: «ОН ПАДАЛ… ОН ПЫТАЛСЯ?», — вспыхнул заголовок. (Появится и третье объяснение, что его толкнули.)
Эта история доминировала в британской прессе в течение нескольких месяцев, и нарастало подозрение, что Максвелл покончил жизнь самоубийством после того, как расследование показало, что он украл более 400 миллионов фунтов стерлингов из пенсионного фонда Mirror для обслуживания своих долгов.(В декабре 1991 года отчет испанского коронера признал смерть несчастным случаем.) Спекуляции были бесконечными: в 2003 году журналисты Гордон Томас и Мартин Диллон опубликовали книгу, в которой утверждалось, что Максвелл был убит Моссадом, чтобы скрыть свою шпионскую деятельность. К тому времени Максвелла уже давно не было, но бизнес, который он начал, продолжал процветать в новых руках, достигая новых уровней прибыли и глобального влияния в ближайшие десятилетия.
Если гений Максвелла был в расширении, то Elsevier — в консолидации.После покупки каталога Pergamon, состоящего из 400 экземпляров, Elsevier теперь контролировал более 1000 научных журналов, что сделало его самым крупным научным издателем в мире.
Во время слияния Чаркин, бывший генеральный директор Macmillan, вспоминает, как сообщал Пьеру Винкену, генеральному директору Elsevier, что Pergamon был зрелым бизнесом и что Elsevier переплатила за него. Но Винкен не сомневался, вспоминал Чаркин: «Он сказал:« Вы даже не представляете, насколько прибыльными становятся эти журналы, если вы перестаете что-либо делать.Когда вы создаете журнал, вы тратите время на поиски хороших редакций, вы хорошо к ним относитесь, вы устраиваете им обеды. Затем вы продаете вещь, и ваши продавцы идут туда, чтобы продавать подписки, что медленно и сложно, и вы пытаетесь сделать журнал как можно лучше. Вот что случилось в Пергаме. А потом мы покупаем это и перестаем заниматься всем этим, а потом деньги просто выливаются, и вы не поверите, насколько это замечательно ». Он был прав, а я ошибался».
К 1994 году, через три года после приобретения Pergamon, Elsevier подняла цены на 50%.Университеты жаловались на то, что их бюджеты были растянуты до предела — американское издание Publishers Weekly сообщало, что библиотекари ссылаются на «машину судного дня» в своей отрасли — и впервые они начали отменять подписку на менее популярные журналы.
Иллюстрация: Дом МаккензиВ то время поведение Эльзевьера казалось самоубийственным. Он разозлил своих клиентов как раз в тот момент, когда появился Интернет, чтобы предложить им бесплатную альтернативу. В статье Forbes 1995 года описывается, как ученые обмениваются результатами через первые веб-серверы, и задается вопрос, должен ли Эльзевьер стать «первой жертвой Интернета».Но, как всегда, издатели понимали рынок лучше, чем ученые.
В 1998 году Elsevier представила свой план для эпохи Интернета, который впоследствии получил название «Большая сделка». Он предлагал электронный доступ к пакетам из сотен журналов одновременно: университет будет платить установленную плату каждый год — согласно отчету, основанному на запросах свободы информации, вкладка Корнельского университета за 2009 год составляла всего 2 миллиона долларов — и любой студент или профессор мог загрузить любой журнал, какой захотел, через веб-сайт Elsevier.Университеты записывались массово.
Те, кто предсказывали крах Elsevier, предполагали, что ученые, экспериментирующие с бесплатным онлайн-обменом своей работой, могут постепенно превзойти названия Elsevier, заменяя их по одной. В ответ Эльзевьер создал переключатель, который объединил тысячи крошечных монополий Максвелла в одну настолько большую, что, как и основной ресурс — скажем, вода или энергия — для университетов было невозможно обойтись. Платите, и научный свет остается включенным, но отказывается, и до четверти научной литературы в каком-либо одном учреждении потемнеет.Он сосредоточил огромную власть в руках крупнейших издателей, и прибыль Elsevier начала новый резкий рост, который к 2010-м годам должен был привести их к миллиардам. В 2015 году статья Financial Times назвала Elsevier «бизнесом, который Интернет не мог убить».
Издатели теперь так плотно прижаты к различным органам научного сообщества, что никакие усилия не смогли их вытеснить. В своем отчете за 2015 год специалист по информации из Монреальского университета Винсент Ларивьер показал, что Elsevier принадлежит 24% рынка научных журналов, в то время как старые партнеры Максвелла Спрингер и его соперники из другого города Уайли-Блэквелл контролировали еще около 12% каждый.На эти три компании приходилась половина рынка. (Представитель Elsevier, знакомый с отчетом, сказал мне, что по их собственной оценке они публикуют только 16% научной литературы.)
«Несмотря на то, что я читаю проповеди по всему миру на эту тему, кажется, что журналы имеют еще большее влияние, чем раньше», — сказал мне Рэнди Шекман. Именно это влияние, а не прибыль, способствовавшее расширению системы, больше всего расстраивает ученых сегодня.
Elsevier говорит, что его основная цель — облегчить работу ученых и других исследователей.Представитель Elsevier отметил, что в прошлом году компания получила 1,5 млн статей и опубликовала 420 000 статей; 14 миллионов ученых доверяют Elsevier публикацию своих результатов, а 800 000 ученых жертвуют свое время, чтобы помочь им с редактированием и рецензированием. «Мы помогаем исследователям быть более продуктивными и эффективными, — сказала мне Алисия Уайз, старший вице-президент по глобальным стратегическим сетям. «И это победа для исследовательских институтов и таких спонсоров, как правительства».
На вопрос, почему так много ученых так критически относятся к издателям журналов, Том Реллер, вице-президент по корпоративным отношениям в Elsevier, сказал: «Не нам говорить о мотивах других людей.Мы смотрим на количество [ученых, которые доверяют свои результаты Elsevier], и это говорит о том, что мы делаем хорошую работу ». Отвечая на вопрос о критике бизнес-модели Elsevier, Реллер сказал в электронном письме, что эта критика упускает из виду «все то, что издатели делают для повышения ценности — помимо вкладов, которые приносит финансирование государственного сектора». Он сказал, что это то, за что они брали деньги.
В некотором смысле ни один издатель не виноват в том, что научный мир, кажется, подчиняется гравитационному притяжению отрасли.Когда правительства, в том числе правительства Китая и Мексики, предлагают финансовые бонусы за публикации в влиятельных журналах, они не отвечают на запросы какого-либо конкретного издателя, а следуют за вознаграждениями чрезвычайно сложной системы, которая должна согласовывать утопические идеалы науки с коммерческие цели доминирующих издателей. («Мы, ученые, не особо задумывались о воде, в которой плаваем», — сказал мне Нил Янг.)
С начала 2000-х годов ученые отстаивали альтернативу публикации по подписке под названием «открытый доступ».Это решает проблему баланса научных и коммерческих императивов, просто удаляя коммерческий элемент. На практике это обычно принимает форму онлайн-журналов, которым ученые платят авансом бесплатно для покрытия затрат на редактирование, , которые затем обеспечивают свободный доступ к работе для всех на неограниченный срок. Но, несмотря на поддержку некоторых из крупнейших финансовых агентств в мире, в том числе Фонда Гейтса и Wellcome Trust, только около четверти научных работ находятся в свободном доступе на момент их публикации.
Идея о том, что научные исследования должны быть доступны для всех, является резким отклонением и даже угрозой для существующей системы, которая полагается на способность издателей ограничивать доступ к научной литературе для поддержания ее огромной прибыльности. В последние годы наиболее радикальная оппозиция существующему положению вещей сформировалась вокруг неоднозначного веб-сайта под названием Sci-Hub — своего рода Napster для науки, который позволяет любому бесплатно загружать научные статьи.Его создательница Александра Элбакян, казахстанка, скрывается, ей предъявлены обвинения в хакерских атаках и нарушении авторских прав в США. Elsevier недавно получила судебный запрет на 15 миллионов долларов (максимально допустимая сумма) против нее.
Элбакян — откровенный утопист. «Наука должна принадлежать ученым, а не издателям», — сказала она мне по электронной почте. В письме в суд она процитировала статью 27 Всеобщей декларации прав человека ООН, в которой утверждается право «участвовать в научном прогрессе и его преимуществах».
Какова бы ни была судьба Sci-Hub, похоже, что разочарование в нынешней системе растет. Но история показывает, что делать ставки против научных издателей — рискованный шаг. В конце концов, еще в 1988 году Максвелл предсказал, что в будущем останется лишь горстка чрезвычайно могущественных издательских компаний и что они будут заниматься своей профессией в эпоху электроники без затрат на печать, что приведет к почти «чистой прибыли». Это очень похоже на мир, в котором мы живем сейчас.
Иллюстрации Дома Маккензи
• Подпишитесь на длинное чтение в Твиттере по адресу @gdnlongread или подпишитесь на длинное еженедельное электронное письмо здесь.
• В эту статью были внесены поправки 28 июня и 5 июля 2017 года. Elsevier опубликовала 420 000 статей в прошлом году после получения 1,5 миллиона заявок; в предыдущей версии неверно указывалось, что она публикует 1,5 млн статей в год. В эту статью были внесены дополнительные поправки, чтобы исправить дату запуска спутника Советским Союзом. Это было в 1957 году, а не в 1959 году.
Для науки или для прибыли?
ECS запустила свою инициативу открытого доступа в 2014 году как первые шаги на пути к Free the Science .Всего через год после запуска в журналах ECS было опубликовано более 700 статей в открытом доступе — 96 процентов этих статей были опубликованы бесплатно для автора, благодаря помощи ECS в оплате авторских статей за обработку.
«Есть много журналов, которые взимают с человека, публикующего статью, плату за то, чтобы она была открыта для читателей», — говорит Рангачари Мукундан, технический редактор JES и исследователь в Лос-Аламосской национальной лаборатории. «Некоторые журналы также снижают качество обзора, поэтому они могут просто получить деньги и опубликовать любое исследование.”
Журналы-хищники и «загрязнение публикаций»
Хотя рост открытого доступа принес пользу миру распространения контента, он также привел к появлению «хищных издателей». По сути, издатели, которые заинтересованы только в получении прибыли, пользуются преимуществами системы открытого доступа с оплатой за публикацию, взимая с авторов высокие цены за то, чтобы их контент оставался открытым, при этом практически исключая процесс рецензирования. Это приводит к тому, что Артур Каплан из Нью-Йоркского университета назвал «загрязнением публикаций», когда коммерческие издатели отказываются от качества, тем самым затуманивая поле и снижая доверие к опубликованным исследованиям.
«Поскольку я всегда опираюсь на чужую работу, мне нужно верить в то, что эти результаты действительны, чтобы я мог сделать следующий шаг», — говорит Вайднер. «Наилучший способ добиться этого — иметь статью, которую, как я знаю, уже рассмотрели и оценили другие специалисты в этой области, чтобы я мог поверить в результаты».
Хотя Free the Science открывает доступ к нашей библиотеке контента для читателей, он по-прежнему применяет ту же строгую систему рецензирования, которую журналы ECS всегда применяли для авторов.
«ECS так долго привлекала лучших специалистов в этой области, что у вас появляется хорошая связь с людьми, и она поддается очень хорошей системе рецензирования», — говорит Мукундан. «Зачастую статьи других издателей фактически не рецензируются специалистами в этой области, и если вы посмотрите на некоторые работы, они окажутся совершенно непрактичными и просто сенсационными. В ECS такого никогда не случится ».
Например, возьмем Марка Срайма из недавнего эксперимента Гарвардского университета в сфере публикаций.Он отправил статью под названием «Кукушка для слоеного какао ?: Хирургическая и неопластическая роль экстракта какао в хлопьях для завтрака» в 37 журналов для публикации в открытом доступе. Показав, что он заплатит за публикацию статьи, 17 из этих журналов согласились с бессмысленным исследованием.
«Есть много издателей, для которых зарабатывание денег является главным стимулом», — говорит Мукундан. «Однако ECS может отличаться, сделав оба конца свободными».
Открытый доступ и будущее
Открытый доступ способствует более быстрому решению проблем и развитию технологий, ускоряет темпы научных открытий, поощряет инновации, обогащает образование и даже стимулирует экономику.
«Распространение информации так же важно, как и работа, которую вы выполняете в лаборатории», — говорит Вайднер. «Недостаточно просто собирать данные, если вы не распространяете их среди людей. Конечно, распространение информации бесполезно, если люди не могут до нее добраться ».
Как правило, ученые или их учреждения должны платить за публикацию своих исследований в журнале в открытом доступе. Кроме того, если исследовательское учреждение не может позволить себе стоимость подписки, этот исследователь также должен платить за доступ к статьям, не имеющим открытого доступа.Эти сборы создают барьеры, которые не позволяют исследователям из учреждений с ограниченными ресурсами или начинающих предприятий получать доступ к исследованиям, имеющим важное значение для их областей, или публиковать их.
